На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Хвастунишка

6 788 подписчиков

Свежие комментарии

  • selyger ger
    И тут все вымерли..!Самые таинственны...
  • Алексей Яковлев
    Спортсмены ездят по разным городам, у них режим. Но и трахаться хочется. Чтобы спортсмены не нарушали режим и не иск...Чирлидинг – танцы...
  • selyger ger
    Никогда не слышал... не очень сильный голос,  я бы сказал - певица - релакс!Не забудем мы ни ...

ЗНАКОМИМСЯ ИЛЬ ВСПОМИНАЕМ. Наталья Горбаневская

http://www.indexoncensorship.org/wp-content/uploads/2013/10/natalia-gorbanevskaya.jpg

Ната́лья Евге́ньевна Горбане́вская (26 мая 1936, Москва — 29 ноября 2013, Париж) — русская поэтесса, переводчица, правозащитник, участница диссидентского движения в СССР. Участница демонстрации 25 августа 1968 года против ввода советских войск в Чехословакию. Автор полутора десятков книг стихов; переводчик с польского, чешского, словацкого и французского.

В поэзии Горбаневской существенную роль играет политическая тематика, но особенно показательны те стихи, в которых эта линия сливается с традиционными лирическими темами, звучащими всегда трагично. Характерны такие темы, как мучительное переживание беззащитности и несовершенства человека, мотивы одиночества и личной вины за происходящее.

Лирике Горбаневской присуща игра на этимологических или квазиэтимологических связях, игра на паронимиях и аллитерациях. С этим, возможно, связана и особая роль темы музыки в творчестве Горбаневской. Характерно также умелое использование цитат, вплоть до того, что некоторые из кратких стихотворений оказываются почти центонами. На позднем этапе своего творчества Горбаневская даже составляла комментарии к своим стихотворениям, ориентированные прежде всего на указание «источников» цитат. В некоторых из её сборников, особенно «Цвет вереска», присутствуют эксперименты с «расшатыванием» метра (в рамках классических размеров)

Двойное восьмистишие

Донкихотская страна
не родная сторона,
хоть и не чужая.
Ходят волны-буруны
на четыре стороны,
подмывают валуны,
где гнездились вороны,
воронят рожая.

Кто на ослике верхом?
Кто спевает петухом
в свете дня жестоком?
Веют ветры-тайфуны
на четыре стороны,
крошат в крошку валуны,
где сходились форумы
Запада с Востоком.

* * *

Эти “словно” и “будто” и “как”...
Но не сравнивай. Слышишь, живущий,
запустившийся в райские кущи,
отобьясь от собак-забияк.

Эти “верно”, “наверное” и
“очевидно”. Но что очевидно?
Что ни слуху не слышно, не видно
ни очам, ни очкам, ни-ни-ни...

Сохрани, и спаси, и помилуй
меня грешную, грешных нас.
В поле минном крапива с малиной
перед взрывом корнями сплелась.

* * *

Козлища, овнища, агнища,
огнища и костровища...
Нет, не диалог, но агон ища,
флагом маша, по развалинам рыща,

по погорелым хранилищам,
не завалялась ли где праща,
по бывшим жилищам и присным приснилищам,
“слоги — долго — в горле — полоща”.

* * *

               Дело нечисто.
Внимание! Ахтунг! Позор!
За шеломянем мотоциклиста
бесовской укрывается взор.

        Бесовские рожки
меховые из каски торчат
Только и свету в окошке —
светофор да невидимый чад.

        Потяни ноздрями,
и почуешь, почем этот чад,
кто герой в мелодраме
и о чем светофоры молчат..

Меня преследуют глаголы,
несуществительны и голы,
и по пятам, и по бокам,
хватают, цапают за локоть,
за мной, за мной дверями хлопать
и возноситься к облакам.

И поспешают, и мешают
самим себе, и утешают
друг дружку: “Слушай, отдохнем.
От зноя, знаю я, стемнею,
куда угнаться нам за нею,
хоть локоть к локтю с ней идем”.

И сжалюсь я, и отпускаю
бедняг, и руки опускаю:
“Вяжите, сопрягайте мя”.
И, подтянув на брюхе пряжку,
впрягусь в знакомую упряжку,
лишь темя темью оттеня.

* * *

У дверей из подземелья шум и крики,
папарацци наставляют аппараты.
Возвращается Орфей без Эвридики,
на кифаре его струны оборваты.

Обормоты, кифареда обступая, —
только боль уже глухая и тупая.
Позади уже неразличимы стоны
Эвридики, Прозерпины, Персефоны.

* * *

Не исчерпано, неисчерпаемо,
как обломки межзвездной поломки,
как число выплываний Чапаева
из волнистой поцарапанной пленки.

Не исчезло, неисчезаемо,
как простертое на небосводе
дирижированье Хозяина
круговоротом воды в природе.

Не отчаянно, не отчалено,
неподсчетно, неподотчетно,
как чаинки в чаю у Начальника,
недопитые до дна.

* * *

На этой пахоте с присядкой
при окончанье борозды
не взвидишь ты ни жизни сладкой,
ни зги, ни хлеба, ни воды

и лишь хромающие следы
оставишь в благодатной почве,
которых не послать по почте,
которыми и от беды

не заслонишься. Не приснишься
сама себе при свете дня,
и только упадет ресничка
на щеку, веко отслоня.

Картина дня

наверх