ЧЕКМАРЁВ, Сергей Иванович [31.XII.1909 (13.I.1910), Москва, - 11.V.1933, Башкирия] - русский советский поэт.
Родился в семье зубного техника. Мать воспитывала помимо Чекмарёва еще двух младших сестер и брата. В 5 лет, научившись читать, охладел к игрушкам и с книгой уже не расставался.
В 11 лет он начинает сочинять стихи, а через год, сначала один, а затем с сестрами и братом, приступает к изданию домашних рукописных журналов «Звезда», «Метеор» и «Телескоп». Журналы носили литературно-сатирический и научно-популярный характер, иногда к ним подключался и отец, любивший и сам «побаловаться стишками». Здесь Чекмарёв пробует себя в разных литературных жанрах — стихах, поэмах, сказках, сатирах. Затем в них появляется его публицистика, литературная критика, очерки. Рано научившись ценить художественное слово, он хочет видеть в нем не одну красоту созвучий, но разум и смысл.
Самый яркий взлет поэтического мастерства Чекмарёва наступает с приходом к нему в 22 года первой настоящей любви, рождается неповторимая любовная лирика.
11 мая 1933 года Сергей Чекмарёв уехал на лёгком тарантасе на ферму Чебеньки. Около деревни Ала-Байтал его мёртвым вытащили из реки Сурень. До сих пор неизвестно, была ли это трагическая случайность при переходе реки вброд или комсомолец был убит.
Стихи Чекмарёва, хранившиеся у его родных, были впервые опубликованы в 1956 году в журнале «Новый мир».
Размышления на станции Карталы
И вот я, поэт, почитатель Фета, Вхожу на станцию Карталы, Раскрываю двери буфета, Молча оглядываю столы.
Ночь. Ползут потихоньку стрелки. Часы говорят: «Ску-чай, ску-чай». Тихо позванивают тарелки, И лениво дымится чай. Что же! Чай густой и горячий. Лэкин карманда акса юк! В переводе на русский это значит, Что деньгам приходит каюк. Куда ни взглянешь - одно и то же: Сидят пассажиры с лицами сов. Но что же делать? Делать что же?... Как убить восемнадцать часов? И вот я вытаскиваю бумагу, Я карандаш в руках верчу, Подобно египетскому магу, Знаки таинственные черчу. Чем сидеть, уподобясь полену, Или по залу в тоске бродить, Может быть, огненную поэму Мне удастся сейчас родить. Вон гражданка сидит с корзиной - Из-под шапки русая прядь, - Я назову её, скажем, Зиной И заставлю любить и страдать. Да, страдать, на акацию глядя, Довольно душистую к тому ж... А вон тот свирепый усатый дядя И будет её злополучный муж. Вы поглядите, как он уселся! Разве в лице его виден ум? Он не поймёт её пылкого сердца, Её благородной... Но что за шум? Что случилось? Люди свирепо Хватают корзины и бегут, Потом зажигается много света, Потом раздаётся какой-то гуд. И вот, промчав сквозь овраги и горы, Разгоняя ночей тоску, Останавливается скорый - Из Магнитогорска в Москву. Чтоб описать, как народ садится, Как напирает и мнёт бока, Конечно, перо моё не годится, Да и талант маловат пока. Мне ведь не холодно и не больно Они уезжают, ну и пусть! Отчего же в душе невольно Начинает сгущаться грусть? Поезд стоит усталый, рыжий, Напоминающий лису. Я подхожу к нему поближе, Прямо к самому колесу. Я говорю ему: - Как здоровье? Здравствуй, товарищ паровоз!! Я заплатил бы своею кровью Сколько следует за провоз. Я говорю ему: - Послушай И пойми, товарищ состав! У меня болят от мороза уши, Ноет от холода каждый сустав. Послушай, друг, мне уже надоело Ездить по степи вперёд-назад, Чтобы мне вьюга щёки ела, Ветер выхлёстывал глаза. Жить зимою и летом в стаде, За каждую тёлку отвечать. В конце концов, всего не наладить, Всех буранов не перекричать. Мне глаза залепила вьюга, Мне надоело жить в грязи. И как товарища, как друга Я прошу тебя: отвези! Ты отвези меня в ту столицу, О которой весь мир говорит, Где электричеством жизнь струится, Сотнями тысяч огней горит. Возьми с собой, и в эту субботу Меня уже встретит московский перрон, И разве я не найду работу Где-нибудь в тресте скрипеть пером? Я не вставал бы утром рано, Я прочитал бы книжек тьму, А вечером шёл бы в зал с экраном, В его волшебную полутьму. Я в волейбол играл бы летом И только бы песни пел, как чиж... Что ты скажешь, состав, на это? Неужели ты промолчишь? Что? Распахиваешь ты двери? Но, товарищ, ведь я шучу! Я уехать с тобой не намерен, Я уехать с тобой не хочу. Я знаю: я нужен степи до зарезу, Здесь идут пятилетки года. И если в поезд сейчас я залезу, Что же будет со степью тогда? Но нет, пожалуй, это неверно, Я, пожалуй, немного лгу. Она без меня проживёт, наверно, - Это я без неё не могу. У меня никогда не хватит духу - Ни сердце, ни совесть мне не велят Покинуть степи, гурты, Гнедуху И голубые глаза телят. Ну так что же! Ведь мы не на юге. Холод, злися! Буран, крути! Всё равно, сквозь завесу вьюги Я разгляжу свои пути.
В пути
Сегодня вьюга бесится, ехать не велит, Мерин мой игреневый ушами шевелит. - Ты что, овёс-то даром ел по целому мешку? Давай, давай прокатимся по белому снежку! Чтобы глаза заискрились, чтоб ветер щёки жёг, Чтобы снежинки вихрились в переплетеньях ног... Кого, скажи, пугаешь ты, косматая метель? Мы все здесь люди взрослые, нет маленьких детей. Нам всё равно, голубушка, хоть вой ты иль не вой, - Твой голосок пронзительный мы слышим не впервой. Среди снежинок шёлковых, в нагроможденье скал, Я только здесь нашёл себе, чего всю жизнь искал... Ты что прижался, слушаешь, мерин, мою речь? А ну, рвани как бешеный метелице навстречь! Я всё-таки, товарищи, жалею горожан: Стоят машины сложные у них по гаражам. Там иглы, карбюраторы, и чёрт их разберёт! А мы помашем палкою - и движемся вперёд. Скорость, направление и качество езды Легко мы регулируем при помощи узды. Тяжёлое чудовище, пузатый автобУс, Он был бы здесь, в ущелиях, обузой из обуз. Скажи мне: он проехал бы, ну, вот на этот стог? Конечно, не проехал бы, он сразу тут бы сдох! А с поршнями и кольцами возился человек, Он не смыкал над книгами своих усталых век. Он думал над машинами десятки тысяч лет... Таких, как мой игреневый, ещё покамест нет, - С такой вот тёплой кожею и гривою коня, С такой вот хитрой рожею, глядящей на меня. И вот он снова мчит меня, нисколько не устав. Опять мелькает в воздухе скакательный сустав. И всё уже не нужное я стряхиваю с лет, И вьюгою за санками заравнивает след... ***
Пушистый снег, Пушистый снег, Пушистый снег валится, Несутся сани, как во сне, И всё в глазах двоится. Вот сосенки, Вот сосенки, Вот сосенки направо, А ты грустишь о Тосеньке... Какой чудак ты, право! А ну пугни, А ну пугни, А ну пугни Гнедуху! Пониже голову пригни, Помчимся что есть духу. Ведь хорошо, Ведь хорошо, Ведь хорошо в снегу быть, - Осыпал белый порошок Твои глаза и губы. На сердце снег, На сердце снег, На сердце снег садится. Храни в груди весёлый смех, Он в жизни пригодится! 
Свежие комментарии