Уоллес Стивенс (англ. Wallace Stevens, 2 октября 1879, Рединг, Пенсильвания — 2 августа 1955, Хартфорд, Коннектикут) — американский поэт немецко-голландского происхождения.
Известность пришла к нему достаточно поздно: первый сборник стихотворений под названием «Фисгармония» (1923) был опубликован на 44-м году жизни поэта. Позднее критики включили его в список наиболее значимых литературных деятелей XX века, в 1951 году ему была присуждена Национальная книжная премия и Пулитцеровская премия в 1955.
Понимать лирику Стивенса достаточно сложно. Во-первых, такое впечатление складывается из-за необычных и эксцентричных названий, которые часто не только не связаны напрямую с текстом стихотворения, но и вносят в него иной смысл («Тринадцать способов видеть черного дрозда»).
Во-вторых, о поэзии этого автора говорят, что она представляет собой «шкатулку с тройным дном». Часто под внешним серьёзным содержанием стихотворения кроется ирония, дешифрование которой приводит читателя уже к истинному замыслу поэта.
В-третьих, лирике Стивенса присуща суггестивность – она полна намёков, её нужно анализировать в контексте предыдущих стихотворений автора и существующей эпохи.
Его творчество оказало большое влияние на многих американских поэтов, в числе которых Джон Эшбери и Марк Стрэнд.
Поэма, ставшая домом
И, поставив точку, он понял,
Что теперь у него есть гора
И воздух, которым можно дышать,
И собственная дорога.
Он выстроил пространство, в котором
Все было на своих местах:
И слова, и сосны, и облака,
И совершенная даль, прощающая несовершенство.
Книга обложкой вверх пылилась у него на столе —
И, вечно ошибающийся, он безошибочно вышел
К скале, повисшей над морем,
И, вскарабкавшись на нее, лег,
С изумлением чувствуя, что он дома,
У себя дома.
Планета на столе
Ариэль был доволен написанными стихами.
Стихи были о том, что ему запомнилось,
Понравилось, показалось красивым.
Другие созданья солнца
Были хромые и кривые,
Корявый куп был скрючен.
Его сознанье и солнце сливались в слове,
И все стихи, созданья его сознанья,
В такой же мере были созданья солнца.
Важно не го, что стихи остались,
А что они оказались способны
Запечатлеть черты и детали
И дать хоть слабое ощущенье
Богатства, при всем убожестве слов,
Планеты, частью которой были.
О современной поэзии
Поэзия мысли — обязательно акт открытия
Чего-то, что удовлетворит людей. От нее не всегда
Требовали открытий: сцена не менялась, твердили
Сказанное в тексте.
Затем театр превратился
В нечто иное. От прошлого остались лишь памятки.
Поэзия должна пожить и понять язык
Места и времени. Сегодняшним мужчинам и женщинам
Посмотреть в лицо. Помыслить об этой войне
И найти такое, что удовлетворит людей.
Построить новую сцену. Оставаться на сцене.
И подобно взыскательному актеру, произносить,
Не торопясь и обдуманно, такие слова, которые
В нежнейших извилинах не уха, но разума,
Повторяли бы то, что разум хочет услышать,
Слова, при которых невидимая аудитория
Прислушивается не к пьесе, а к себе самой,
Как если бы выражены были чувства двоих или два
Чувства слились в одно. Подобный актер,
Как метафизик во тьме, на ощупь ищет
Свой инструмент и щиплет проволочные струны,
Чтоб звук внезапным озарением истины выразил полностью
Содержание разума, поэзия не имеет права
Оказаться ниже, а выше не хочет.
Она
Должна удовлетворить людей, о чем бы ни говорила:
О мужчине, несущемся на коньках, о танцующей женщине,
О женщине, расчесывающей волосы. Поэзия — акт мысли.
Стихотворения нашего климата
I
В блестящей вазе — чистая вода,
Белые и розовые гвоздики. Свет
В комнате свеж, как воздух в снежный полдень,
KОГда светло от выпавшего снега,
Конец зимы, и дни уже удлинились.
Белые и розовые гвоздики. Нам бы хотелось
Гораздо большего. День уподоблен
Предельной простоте: белая ваза,
Белый фарфор, холодный и округлый,
Гвоздики — больше ничего и нет.
II
Пусть совершенство этой простоты
Избавило бы нас от всяких мук, от наших
Дьявольски сложных, животворных «я»,
Пересоздав их силой белизны,
Чистой воды в фарфоровом фиале,
Мы большего бы жаждали и ждали,
Чем белизна, чем снежность, чем цветы.
III
Ведь в нас живет наш неуемный дух,
И нам хотелось бы бежать, вернуться
В столь долго создававшуюся сложность.
Несовершенство — наша благодать.
Есть сладость в горечи: одолевать,
Коль скоро нас несовершенство жжет,
Корявость слов и непокорность звуков.
Свежие комментарии