ЗНАКОМИМСЯ ИЛЬ ВСПОМИНАЕМ. Гавриил Батеньков

Одичалый

1 Я прежде говорил «Прости!»  В надежде радостных свиданий,  Мечты вилися на пути,  А с ними ряд воздушных зданий.  Там друг приветливый манил,  Туда звала семья родная,  Из полной чаши радость пил,  Надежды светлые питая.  Теперь - прости всему навек!  Зачем живу без наслаждений?  Ужель ещё я человек?  Нет!.. да! - для чувства лишь мучений!  Во мне ли оттиск божества?  Я ль создан мира господином?  Создатель - благ. Ужель их два?  Могу ль его назваться сыном?  Шмели покоятся в дупле,  Червяк в пыли по воле гнётся -  И им не тесно на земле:  Им солнце светит, воздух льётся,  Им - всё! А мне  Едва во сне  Живая кажется природа...  Ищу в бесчувственной стене  Отзыв подобного мне рода.  2 Вон там туман густой вдали  И буря тучами играет;  Вода одна, и нет земли,  Жизнь томно факел погашает.  Вон там на воздухе висит,  Как страшный остов, камень голый,  И - дик и пуст - шумит, трещит  Вокруг трущобы лес сосновый.  Там серый свет,  Пространства нет,  И время медленно ступает...  Борьбы стихий везде там след...  Природа в сиротстве рыдает...  И там уму  В тюрьме тюрьму  Ещё придумалось устроить...  Легко ему  Во мраке - тьму,  В теснине - тесноту удвоить!  Там пушек ряд,  Там их снаряд;  При каждом входе часовые.  Кругом крутят,  Кругом шумят  Морские волны лишь седые.  Куда пойти?  Кому прийти  Сюда без ведома смотрящих?  И как найти  К родным пути,  Где даже нет и приходящих?  Всё это там, друзья, для вас -  И редко вам на мысль приходит...  Всё это здесь, друзья, для нас:  Здесь взор потухший лишь находит  Пространство в нескольких шагах,  С железом ржавым на дверях,  Соломы сгнившей пук обшитый  И на увлаженных дверях  Следы страданий позабытых.  Живой в гробу,  Кляну судьбу  И день несчастного рожденья!  Страстей борьбу  И жизнь рабу  Зачем вдохнула из презренья?  3 Скажите: светит ли луна?  И есть ли птички хоть на воле?  Им дышат ли зефиры в поле?  По-старому ль цветёт весна?  Ужель и люди веселятся?  Ужель не их - их не страшит?  Друг другу смеет поверяться,  И думает, и говорит?  Не верю. Всё переменилось:  Земля вращается, стеня,  И солнце красное сокрылось...  Но, может быть, лишь для меня?  4 Вон там весной  Земли пустой  Кусок вода струёй отмыла.  Там глушь: полынь и мох густой -  И будет там моя могила!  Ничьей слезой  Прах бедный мой  В гробу гнилом не оросится,  И на покой  Чужой рукой  Ресниц чета соединится.  Не урна скажет, где лежит  Души бессмертной бренна рама;  Не пышный памятник стоит,  Не холм цветистый - влажна яма.  Кто любит, не придёт туда;  Родной и друг искать не будет  Ко мне заросшего следа;  Его могильщик позабудет.  Здесь имя - в гробовую тьму...  Добра о нём уже не скажут -  И с удовольствием к нему  Враги одно лишь зло привяжут.  Погибли чувства и дела,  Всё доброе моё забыто,  И не осмелится хвала  Мне приписать его открыто.  Довольно раз  К цепям у нас  Себе позволить отвращенье,  Сказать... поднять чело на час -  И расклокочется гоненье...  Кукушка стонет, змей шипит,  Сова качается на ели,  И кожей нетопырь шумит -  Вот песнь кругом сырой постели.  Песок несётся, ил трясётся,  Выходит пар из мокроты,  И ржавый мох в болоте ткётся -  Вот мне приветные цветы!  Придёт холодный финн порой -  И в сердце страх один имея,  Смутится самой тишиной  И скажет: «Здесь приют злодея -  Уйдём скорей, уж скоро ночь.  Он чудится и в гробе смутой...»  С колом в руках, в боязни лютой,  Крестясь, пойдёт оттоле прочь.  О люди, знаете ль вы сами,  Кто вас любил, кто презирал  И для чего под небесами  Один стоял, другой упал?  Пора придет:  Не лживый свет  Блеснёт - всё будет обличенье...  Нет! не напрасно дан завет,  Дано святое наставленье,  Что бог - любовь, и вам любить -  Единый к благу путь указан...  И тот, кто вас учил так жить,  Сам был гоним, сам был наказан...  Но чем то сердце будет здесь,  Которое любить умело  И с юных лет уже презрело  Своекорыстие и спесь?  Что будет око прозорливо,  Которое земли покров  Так обымало горделиво  И беги мерило миров?  Что будет череп головной,  Разнообразных дум обитель?..  Земля смешается с землёй,  Истлит всё время-истребитель!  Но скоро ли? Как для меня  Желателен конец дыханья!  Тлен благотворного огня  Сулит покой, конец страданья!  Но, други, в этот самый час,  Как кончу я мой путь печальный,  Быть может, трепет погребальный  Раздастся в сердце и у вас -  Иль меж душами нет сношений  И чувство чувства не поймёт?  Ненужный вам для наслаждений  Равно - живёт иль не живёт?  Ужель, себя  Одних любя,  Во мне лишь средство веселиться  Искали вы, и не скорбя,  Могли навек со мной проститься?  И крови глас  Ужели вас  Ко мне порой не призывает?  И дружбы жар в «прости» погас -  И стону хохот отвечает?  Пусть так. Забытый и гонимый,  Я сохраню в груди своей  Любви запас неистощимый  Для жизни новой, после сей!  Вкушайте, сильные, покой,  Готовьте новые мученья:  Вы не удушите тюрьмой  Надежды сладкой воскресенья!  Бессмертие! В тебе одном  Одна несчастному отрада:  Покой - в забвеньи гробовом,  Во уповании - награда.  Здесь всё, как сон, пройдёт. Пождём -  Призывный голос навевает.  Мы терпим, бремя мук несём,  Жизнь тихо теплится... и тает...  

1827, [1859]

Non exegi monumentum*

Себе я не воздвиг литого монумента,  Который бы затмил великость пирамид;  Неясный облик мой изустная легенда  В народной памяти едва ли сохранит.  Но весь я не умру: неведомый потомок  В пыли минувшего разыщет стёртый след  И скажет: «Жил поэт, чей голос был негромок,  А всё дошёл до нас сквозь толщу многих лет».  Узнают обо мне в России необъятной  Лишь те безумцы, чей мне сродствен странный дух.  Ни славой, ни молвой стоустой и превратной  Не отзовётся вдруг прошелестевший слух.  О чём сей слух? О том, что, в сумрачной Сибири  Влача свой долгий век, я истину искал,  Что был я одинок, но счастлив в этом мире  И в дни душевных гроз стихи свои слагал.  О Муза! Не гордись тяжёлым вдохновеньем  Вошедшего в твой храм угрюмого жреца:  Снискать не суждено его песнотвореньям  Вечнозелёный лавр для твоего венца.  

1856

Узник

Не знаю, сколько долгих лет  Провёл в гробу моей темницы...  Был гордый дух вольнее птицы,  Стремящей в небо свой полет.  Вчера, в четверг,  Мой ум померк,  Я к горлу гвоздь приставил ржавый.  Творец мольбы мои отверг -  Вершись же смело, пир кровавый!  Не довелось:  Земная ось  Качнулась с силою чрезмерной.  Всё затряслось,  И выпал гвоздь  Из длани слабой и неверной.  Качаюсь в каменном мешке -  Дитя в уютной колыбели...  Смеюсь в неистовом весельи  И плачу в горестной тоске.  Час предрассветный. На исходе  Угарной ночи кошемар.  Нет, не погас душевный жар  Во мне, несчастном сумасброде!  Стихами пухнет голова,  Я отыскал свой гвоздь любимый  И на стене неумолимой  Пишу заветные слова:  «И слёз и радости свидетель,  Тяжёлый камень на пути,  Мой гроб и колыбель, прости:  Я слышу скрып могильных петель».  Но нет же, нет!  К чему сей бред?  Ещё мне жить, дождаться воли!  Десятки лет  И сотни бед  Мне суждены в земной юдоли...  Небес лазурь  Душевных бурь  Тщета затмила в день весенний.  Чела высокого не хмурь,  Мой падший гений!..  Падший гений...  Светлеет небо над Невой,  Авроры луч зажёгся алый,  А где-то в камере глухой  Томится узник одичалый.  

20 - 40-е годы