Было время, когда, как грибы после дождя, в городах стали появляться так называемые паноптикумы, или «музеи курьезных редкостей». Изобретателем паноптикумов был американский предприниматель Тэйлор Барнум.
Изобретатель паноптикумов Тэйлор Барнум
В этих заведениях показывали самую толстую женщину в мире, сплошь татуированного мужчину, лилипутов, восковые фигуры, изображавшие жуткие сцены, вроде девушки, терзаемой львом, или японца, совершающего харакири. И люди шли, кто с ужасом, а кто и с предвкушением удовольствия.
Бородатая дама
Но как ни славились всевозможные великаны и карлики, необыкновенные толстяки и сиамские близнецы, все же им трудно было соперничать с женщиной-монстром Юлией Пастраной. Она появилась в паноптикумах и цирках в пятидесятых годах XIX века - молодая женщина, смуглая, невысокого роста и нормального телосложения. «С широкими плечами и роскошно развитой грудью, — как отмечал современник. - Руки её красивы, ноги стройны». Но поражало лицо! Узкий лоб, выпяченные вперед губы, несоразмерно большие уши и... борода, черная кустистая борода!
В облике этой женщины было что-то нечеловеческое, животное. «Щеки, подбородок ее, — рассказывал очевидец, — покрыты густыми волосами. Усы довольно редкие. На ушах - темные клочья волос. Затылок, грудь, руки также покрыты волосами». Сообщалось, что говорила она «довольно рассудительно», причем на двух языках - испанском и английском, знала многие домашние занятия.
Юлия была мексиканкой. Её купил содержатель паноптикума, сразу же сообразивший, какую ценность представляет собой этот монстр. Пастрана выросла, и ее стали демонстрировать за деньги.
Искусство её было несложным. В цирках, например, бородатую женщину выводили на манеж. Она обходила его по барьеру несколько раз, обольстительно улыбаясь зрителям и посылая им воздушные поцелуи. Пастрана также пела, танцевала, заговаривала с публикой.
Удивленная Москва
Юлия Пастрана. Гравюра 1858 года
155 лет назад в Москве гастролировала мировая знаменитость – бородатая женщина Юлия Пастрана. Знала бы бедняга, что в России ей суждено встретить смерть, а вокруг её мёртвого тела возникнет грандиозный скандал!
Русский актер Василий Далматов вспоминал: «Я видел ее еще в детстве, в цирке, где она появилась в качестве певицы и танцовщицы, в коротком платье с декольте. Я помню даже ее горловые звуки и английские слова. Помню, как она напугала меня, когда ее водил импресарио по барьеру огромного цирка, и она, поравнявшись с нашей ложей у барьера, вздумала приласкать меня».
В Россию, в Москву, Юлию Пастрану привезли летом 1858 года (до этого ее показывали в Германии и Англии). Газета «Ведомости московской городской полиции» (там печатались и объявления о различных представлениях и зрелищах) известила следующее: «В саду "Эрмитаж" в четверг, 3 июля, большой увеселительный и музыкальный вечер, в котором прибывший в сию столицу известнейший феноменмисс Юлия Пастрана в первый раз будет иметь честь явиться пред московскою публикой. Цена за вход 1 рубль 50 копеек серебром с персоны. Дети платят половину».
Успех Пастраны в Москве оказался грандиозным. Она пробыла здесь большую часть июля и дала, восемь «концертов», во время которых исполняла испанские и шотландские танцы, пела. Появлялась на эстраде то в итальянском, то в греческом платье и даже в костюме американского матроса.
В те дни вышла книжка «Удивленная Москва в толках и анекдотах о знаменитой мисс Юлии Пастране». Толков же, действительно, было немало. Многие москвичи вообще не верили, что могла уродиться девушка со столь необыкновенной физиономией. Ходил даже слух, что на самом деле она, напротив, очень хороша собой, а все уродливое в ней сделано из гуттаперчи.
Чудище в юбище
«А вот бразильская обезьяна Юлия Пастрана! Немец мудрёный посадил в клетку и за деньги кажет, про неё историю расскажет! А его чудище в кринолиновой юбище!»
Мы цитируем одну из рекламок, посвящённых приезду в Москву в 1859 г. (по другим данным – в конце 1858 г.) заграничного дива – бородатой женщины Юлии Пастраны. Балаганная афишка-лубок была рассчитана на простую публику. Для господ посолиднее тон сообщений был иной: «В саду «Эрмитаж» большой увеселительный и музыкальный вечер, в котором известнейший феномен мисс Юлия Пастрана будет иметь честь явиться пред московскою публикой. Цена за вход 1 рубль 50 копеек серебром. Дети платят половину».
И мисс Юлия являлась. В принципе ничего особенного она не делала – ходила, например, по цирковой арене, напевала, пританцовывала, заигрывала с публикой. Правда, народ глазел с оторопью, а дети начинали плакать. Больно ужасна была мисс Юлия.
Столпотворение в «Эрмитаже»
Но были отклики и другого рода. Петербургская газета «Северная пчела» посвятила бородатой женщине сочувственную статью. «Эта жертва каприза природы, — говорилось там о Пастране, — сделалась игрушкою жадных корыстолюбцев. Как бы ни была низка ступень развития, на которую поставлена судьбою Пастрана, но в этой косматой груди бьется же человеческое сердце: зачем подавлять его биение холодною рукою корысти?».
Даже изображения ее, сетовала газета, стали предметом наживы: «Портреты Пастраны так распространены, что едва ли найдется постоялый двор между двумя столицами, где бы не было вывешено ее лицо». Но что простой люд! Куда печальнее, говорилось в статье, было видеть жадное и холодное любопытство образованной публики, толкавшейся и давившей друг друга в саду «Эрмитаж».
Пожалуй, только безымянный автор этой статьи один и вступился за Пастрану. Он признавался, что наблюдал за ее выступлением в Москве с тяжелым чувством. «Уклонения природы, какого бы вида они ни были, интересны и поучительны. Но зачем же водить эту женщину по толпе, как ученого зверя?» - вопрошал он.
Та же «Северная пчела» писала, что о Пастране «рассказывают неслыханные басни, которые повторяет, увеличивает и украшает стоустая бестолковая молва». Наверное, именно такой басней явился слух, что Пастране, несмотря на ее, мягко говоря, странный облик, было сделано около двадцати брачных предложений. Одним из «соискателей» ее руки стал, как говорили, другой феномен, толстяк-,англичанин, 53-летний Роджер Барк, человек с огромным животом, весивший целых 240 килограммов! Но Юлия оказалась невестой чрезвычайно разборчивой и все предложения отвергла.
Бородатый анекдот
Она страдала эндокринным заболеванием, именуемым «гипертрихоз», – это избыточное оволосение тела. Плюс гиперплазия дёсен. Так что смуглое лицо покрывала обильная поросль, переходящая в бороду, из выпяченных губ буквально вываливались алые дёсны с неправильным, каким-то двойным рядом зубов. Низкий лоб, длинный нос, очень большие уши. Мохнатые руки и ноги. Рост – 138 см... В общем – см. иллюстрацию.
Но при этом – точёная фигурка, грациозные движения, мелодичный голосок. По многим воспоминаниям Юлия была добросердечна, всегда весела, мила, неглупа. Мы сказали «страдала» заболеванием – это, видимо, не совсем так. Похоже, она давно приноровилась к своей внешности, научилась пропускать мимо ушей улюлюканье и хихиканье толпы, а минусы обращать в плюсы. Фёдор Тютчев в письме жене возмущался падением нравов: надо же, богатые московские господа заплатили этой женщине-обезьяне 200 рублей просто за то, чтобы она с ними пообедала, а потом погуляла по парку под ручку. (Для понимания: в те годы билет на выставку передвижников стоил 30 копеек, а за 400 рублей Третьяков как раз купил первую картину для будущей галереи.)
Но ведь и деньги Юлии ой как требовались! Она была беременна.
Семейный бизнес
Юлия (правильно Хулия) Пастрана родилась примерно в 1834-м (точно не выяснено) в Мексике. Публике рассказывалось, что полуребёнка-полуобезьяну нашли в джунглях и прочая лабуда. На самом деле – обычная крестьянская семья из местных индейцев, необычная дочка воспитывалась, как все тамошние деревенские девушки – грамоту освоила уже взрослой, зато стряпала и шила сызмальства. Однако внешность! Как диковину Юлию забрал к себе в дом служанкой местный губернатор. В городе она попалась на глаза какому-то американцу, прикинувшему, что существо с такой наружностью – золотое дно. В США Юлия сменила несколько хозяев, была вывезена на гастроли в Англию, там её заприметил и перекупил некий Теодор Лент. Он бородоносицу начал раскручивать как своеобразную звезду: научил петь, танцевать, играть на музыкальных инструментах, «под неё» писались пьески… Бриллиант в хорошей оправе ценнее, чем просто бриллиант. Росла слава, росли сборы.
Но женщиной-то Юлия была нормальной! И устроить женскую судьбу тоже мечтала. Да, возникали на горизонте всякие поклонники, но она справедливо полагала, что это или извращенцы, или прохиндеи, зарящиеся на её деньги. А Лент предложил прагматичный вариант. Он всё равно о ней заботится, защищает, «ведёт по жизни», ближе его всё равно никого нет – так, может, им официально оформить отношения? Будет, так сказать, семейный бизнес.
Правда, нормальная семейная жизнь общим бизнесом не ограничивается. И Юлия забеременела.
Пёсьеголовцы и бородоносицы
Гипертрихоз, поразивший Юлию Пастрану, – заболевание нередкое, но в данном случае речь идёт о его крайне редкой и, увы, неизлечимой форме. Необычная наружность нередко предопределяла судьбу таких людей. Известны портреты всяких «человеков-львов», «пёсьеголовцев», «девочек-обезьян», которых в старые времена держали шутами при дворах европейских монархов. В XIX–XX веках жертвы этой болезни уже, как правило, служили во всевозможных «шоу уродов». В России имелись свои знаменитости – например, отец и сын Евтихиевы, лица которых сплошь покрывала густая шерсть. Андриан (отец) в конце концов спился, а его сын Фёдор (1864–1904) подписал контракт с американским «цирком Барнума», ездил с ним по свету. Что испытывал этот явно неглупый, знавший несколько языков человек, когда от него требовали рычать и лаять на посетителей? Но платили прилично. Не мог Фёдор пожаловаться и на отсутствие женского внимания – в каждой стране находились дамочки, желавшие испытать «русского медведя». Другие воспринимали свою болезнь как крест. Крестьянка Василиса Фёдорова (на сохранившемся фото – обычная бабуся в платочке, только с усами и бородой) лишь изредка выезжала из деревни под Тетюшами наблюдаться в московской клинике.
Хихиканье над больными людьми всегда неуместно, тем симпатичнее примеры, когда люди оставались людьми. У венгерки Сидонии де Барчи проблемы с лицом начались после рождения ребёнка. Однако муж не бросил женщину, сказал, что сейчас они будут зарабатывать на жизнь выступлениями – и стал антрепренёром «бородатой баронессы». Американская бородачка Перцилла Лоутер любимого человека встретила в «цирке Барнума» – это был Эммит Бежано, «человек-крокодил» (рубчатая кожа напоминала чешую). Они поженились, а в 1950-е, к старости, когда заработали достаточно, чтобы не эксплуатировать свою наружность, купили домик во Флориде. Жили тихо, обожая и поддерживая друг друга. Перцилла брилась, Эммит ходил в костюме – и никто не знал, что когда-то над этой пожилой парой жестоко поиздевалась природа.
Под стеклянным колпаком
Последнее выступление женщины-феномена в Москве состоялось 22 июля, но уже не в саду «Эрмитаж», а в Петровском парке, на большом увеселительном и музыкальном гулянье.
После отъезда Пастраны в России появилась литография, высмеивающая «пастроманов». Стоя на эстраде, Юлия обращалась к «просвещенной» публике: «Прежде я предполагала, что сама составляю предмет удивления, но теперь уверилась в противном - предмет удивления это вы, господа!».
Закончила Юлия Пастрана свой жизненный путь где-то в Германии. Говорили, что она умерла при родах. Ребенок, родившийся мертвым, оказался, как и мать, сплошь покрытым волосами. Однако и после смерти Пастрана продолжала приносить содержателю паноптикума Гаснеру огромный доход. Он забальзамировал ее тело (а по некоторым сообщениям, и тело ее волосатого ребеночка) и выставил в своем «музее» под стеклянным колпаком.
Уже упомянутый актер Далматов вспоминал, что видел «чучело» Пастраны в паноптикуме, открытом в Петербурге на Невском проспекте. Одета и причесана она была точно так же, как во времена своих выступлений. У ног ее лежала официальная бумага, удостоверявшая, что обмана тут никакого нет, что экспонат подлинный.
Имущественный спор
Родила она в Москве в 1860 году. Всюду пишут неопределённо – ребёнок. Но сохранились фото: это был сын. Причём с такой же наружностью (гипертрихоз нередко передаётся по наследству). Однако врачи не зря опасались – как пройдут роды у женщины ростом метр 38 см? Мальчик на другой день умер, а Юлия – вслед за ним.
О чём больше горевал Лент? О потере женщины, к которой был, как минимум, привязан? О крахе бизнеса? Обо всём вместе? В общем, безутешный вдовец решил забальзамировать тела супруги и младенца, чтобы…
А вот здесь – интересный вопрос. Вокруг него и завертелась интрига. Действительно, чтобы – что?
Операцию проводил русский доктор, которого часто называют «Суколов». Но это потому, что главный источник сведений о Юлии и её посмертных приключениях – кочующая по Интернету английская статья с соответствующей транскрипцией. Речь идёт об Иване Матвеевиче Соколове (1816–1872), профессоре кафедры анатомии тогдашнего медицинского факультета Московского университета. Замечательный был специалист, фанатик науки, так сказать. Когда его уволили с кафедры в 1869-м, писал друзьям: «Привыкнув всю жизнь анатомировать, я полез на стену, оставшись без своего дела; от скуки начал даже анатомировать жуков и тараканов». Иван Матвеевич курировал университетский анатомический театр и, пишут в справочниках, был прямо одержим пополнением его коллекции.
С задачей Иван Матвеевич справился изумительно. Юлия и младенец получились как живые (и оставались нетленными ещё много-много лет). Но профессор-то полагал, что «феномены» так и останутся в коллекции анатомического театра, станут её жемчужинами. А Лент заявил: нет! Требую вернуть мне тело незабвенной супруги и нашего мальчика. Да, я действительно собираюсь их демонстрировать публике! Имею право. Что значит – «нужны для науки»? Я, может, тоже – не корысти ради, а исключительно с просветительскими целями.
Про уродов и людей
В 1862 г. по предъявлении надлежащих документов об имевшем место законном браке суд удовлетворил требование вдовца. Правда, запретил участие в научных выставках: не дури голову, парень, все же понимают, что у тебя обычное коммерческое предприятие. Лент чуть позже женился снова, и опять на бородатой женщине, которую выдавал за сестру Юлии (хотя, судя по фото, это была обычная европейка). После чего стали они колесить по градам и весям – Лент, его нынешняя бородатая жена, тела прежней бородатой жены и их общего младенца, тоже бородатого.
Но, видно, здесь тот случай, когда жадность фраера сгубила. Что-то у Лента приключилось с головой. По крайней мере, в 1880-м в Петербурге он попал в психиатрическую больницу, где вскоре умер. Имущество перешло второй жене. Та увезла мумии в Германию, пыталась выставлять, однако у неё коммерция не шла. Чтобы не заморачиваться, женщина просто продала экспонаты человеку, у которого арендовала зал. Тела надолго пропали из виду, всплывая временами то в этом цирке, то в том музее. В конце концов в начале 1970‑х были случайно обнаружены в Норвегии, в подвалах местного института судебной медицины. Тело мальчика, правда, уже исчезло. Норвежцы туманно объясняли что-то то про покушение непонятных вандалов, про прожорливых крыс – скорее просто хотели избежать упрёков в ненадлежащем хранении научных ценностей. Тут возмутилась Мексика: Юлия – дочь нашей страны, она имеет право на нормальное упокоение дома. Начался вялый спор. Пока тянулся – подошли уже нынешние времена, когда вообще стало считаться неприличным и неполиткорректным пялиться на чужие уродства. И норвежцы согласились с доводами.
Тело Юлии Пастраны в белом гробу, осыпанном белыми розами, было торжественно захоронено в родных местах, на кладбище города Синалоа-де-Лейва.
Сведения из разных источников
Свежие комментарии