Чекко Анджольери (ок. 1260 — ок. 1312) — итальянскийпоэт, современник и, возможно, друг Данте, которому он посвятил три сонета. О его жизни сохранилось не так много сведений — нет даже точной информации о датах его рождения и смерти.
Ему приписывается авторство примерно 110 сонетов, из которых авторство минимум 20 весьма спорно. Сонеты написаны реалистичными выражениями, для своего времени считались откровенными и кощунственными. Главным их сюжетом является воспевание любви к женщинам (вполне чувственного характера), вина и игры в кости, а также ненависть к родителям, которую он, как и все свои чувства и думы, выражал с полнейшей необузданностью.
Его лирика, своенравная и прихотливая, была совершенно чужда условностей и отвлечённостей изысканной и учёной поэзии его современников и отличалась искренностью, естественностью и непосредственностью. Чекко выработал себе особый стиль, весьма близкий к народному способу выражаться. Иногда в течение одного стихотворения он менял тон и настроение, переходя от величайшей грусти к шумной весёлости и от грозного, почти трагического тона к шутке и насмешке.
В конце XIX века поэзия Чекко сравнивалась с поэзией Виллона, Мюссе и Гейне. Мотивы стихотворений Чекко Анджольери варьируются в лирическом цикле «Песенки о Беккине» русского поэта Серебряного века Александра Ивановича Тинякова (1886−1934).
Сонеты
1
Я целый год держал себя в руках,
Забыв свои привычные пороки,
Хотя и пил в положенные сроки —
Господь не строг в подобных пустяках.
Ведь поутру проснешься — дело швах:
Все тело — соль, в нем пересохли соки.
Как не принять от этакой мороки —
Смочить язык, чтоб вовсе не зачах?
Но пью верначчу с греческим в наборе:
От здешних вин дуреет голова,
Совсем как в дни, когда мы с донной в ссоре.
А тут налью — и все мне трын-трава.
Хвала тому, кто первым выпил с горя —
Он заслужил на это все права.
2
Поганцу, поносящему отца,
Язык бы вырвать за такие штуки!
Пусть Семь Грехов — дорога к вечной муке,
Но их страшней деянья наглеца.
Будь я прелат с ухватками бойца,
Я тут же — к Папе от такой докуки:
— Труби поход крестовый — копья в руки,
За честь отцовства биться до конца!
Мы с этим делом разберемся вместе:
Чуть к нам такой хулитель попадет —
Сварить его и вмиг скормить на месте!
(Не нам — волкам, собакам: кто придет.)
Прости, Творец! Я сам из этих бестий:
Мои слова порой совсем не мед.
3
Всего три вещи мне на свете надо,
Хотя и тех не просто добывать:
Таверна, донна да игра-услада —
Немного, чтобы сердце согревать.
Но вот беда: с судьбой не стало слада.
Карман дыряв, не время шиковать.
Как вспомню, до того берет досада,
Что нет желанья что-нибудь желать.
Кричу: “Отец, когда ж сыграешь в ящик?”
Я отощал, растратясь до нуля:
Подуй — меня до Франции протащит.
У скупердяя выжать грош, моля
На Пасху, ради нищих и ледащих,
Трудней, чем сбить вороне журавля.
4
Будь я огнем — спалил бы мир дотла.
Будь ветром — я б сотряс его основы,
А будь водою — затопил бы снова.
Будь Богом — свергнул в ад, и все дела.
А стань я Папой — вот бы жизнь пошла:
Как простаков легко дурачить словом!
А королем — и править на готовом?
“На плаху всех от стара до мала!”
Но будь я смертью — я б к отцу явился.
Будь жизнью — прочь немедля б поспешил.
С мамашей точно б так распорядился…
А будь я Чекко — кем я есть и был, —
Я б с юными красотками водился,
А вам дурнушек и старух сулил.
5
Меня считает сыном нищета,
А я в ответ зову ее мамашей.
Я зачат страхом, так что неспроста
Меня печаль кормила скорбной кашей.
Мои пеленки были из холста,
Что называют горькой долей нашей.
Я с ног до головы одна тщета,
Сплошное зло и миру этим страшен.
Когда я вырос, мне всучили в дар
Жену, чтоб от восхода до заката,
Как тысяча расстроенных гитар,
Трындела — такова ее расплата.
Кто, овдовев, взыскует женских чар,
У тех в мозгах, похоже, просто вата.
6
Пускай не ропщут грешники в аду,
Что дал один из обреченных тягу:
О Чекко речь, я про себя, беднягу, —
Ведь думал, что оттуда не уйду.
Но нынче, у судьбы на поводу,
Я приобщаюсь к славе, да и к благу:
Отец дал дуба… Чем тут вспомнить скрягу?
Я голодал шесть месяцев в году.
Спеши, сонет, к дружку, к другому Чекко —
Тут не до монастырского житья!
Его отец — полумертвец, калека!
Конец подачкам! Будем — он и я —
От пуза жрать аж до скончанья века,
Не старясь, как Енох или Илья.
7
Будь у Беккины сердце из алмаза
И будь она хоть в сталь облачена,
Как сам январь, к Амору холодна
В стране, где солнце не утешит глаза,
Будь ей папашей великан из сказок
(Да только дочь сапожника она),
Будь я ослом, нагруженным сполна, —
Все было б легче горечи отказа.
Когда б она была не столь горда,
Я б ей сказал (решись я в том признаться),
Что я судьба ее — и навсегда.
Я жизнь ее, я все ее года,
Все то, чему сегодня начинаться…
И мне б она тогда сказала: “Да”.
8
Когда она с утра лишь из постели
И красоту еще не навела,
Смазливой рядом с ней бы прослыла
Любая мымра при достойном теле.
Да вы б лица на ней не разглядели!
Но в ход пошли притирки и масла:
То подровняла, это подвила…
Страшна как грех, но столько краски в деле!
Зато когда она закончит труд —
Дивись красе и падай ниц, мужчина!
Перед такой они от страсти мрут.
И в этом объясненье и причина:
Мне не уйти из этих бренных пут.
Была б она, а дальше все едино.
9
Да проклянет Господь тот день и час,
Когда меня сподобило влюбиться
В ту, для которой надо мной глумиться,
Терзать меня прилюдно, напоказ —
Такое наслажденье каждый раз!
Не дай вам бог в подобных муках биться!
И все ей мало, все ужалить тщится,
На страсть жестокосердьем ополчась.
Она горазда находить предлоги,
Чтоб разбивать покорные сердца.
Вот и с моим расправилась в итоге.
Я не могу забыть ее лица.
Мой разум слабнет, и не держат ноги…
И равнодушно тело ждет конца.
10
Я лгу и клянчу, Данте Алигьери,
Но ты во всем со мною наравне:
Я прихлебатель — ты подобен мне.
Я жир жую — ты сало есть намерен.
Я гонорист — а ты высокомерен.
Я ткань крою — ты шерстобит в цене.
Я сквернослов — ты мне под стать вполне.
Я в Рим подался — ты ломбардцам верен.
Так что, ей-богу, Данте, ни к чему
Прилюдно грязью поливать друг друга:
Не к нашей чести и не по уму.
Ну, а продлить захочешь эту ругань —
Прошу: я жало-пику подниму…
С такой осой волу тягаться туго.
Свежие комментарии