Сейчас этот вальс можно услышать в самых разных, порой неожиданных уголках мира. Его уже даже иногда называют просто «Русский», но чаще всего традиционно — «Вальс № 2».
Б. М. Кустодиев, «Дмитрий Дмитриевич Шостакович»
Вальс, изначально выходец из немецкоязычных земель, в России стал чем-то особенным. Романтический вальс был здесь востребован весь ХХ век, оставаясь символом благородства и утраченных надежд. Среди всех «русских вальсов» в самом конце XX века один вдруг стал невероятно популярен. И ворвался он в мир не из России, а из Нидерландов и США. История появления, утраты и находки этого вальса загадочна и вопросов в ней больше, чем ответов.
В 1999 году на экраны вышел нашумевший фильм знаменитого американского режиссера Стэнли Кубрика «С широко закрытыми глазами». Это был последний фильм режиссера, сумеречный, фрейдистский, декадентский — философский нуар. Стэнли Кубрик был большим почитателем и знатоком классической музыки, что заметно по всем его картинам.
Этот же 1999 год считается годом находки того, что считалось утраченным.
Загадки «Русского» вальса
Дмитрий Дмитриевич Шостакович — крупнейший классик ХХ века, родился и прожил всю жизнь в России (Российская Империя, СССР). Его жизнь и творчество хорошо изучены и описаны.
Мастер монументальных жанров (симфоний и опер), а также квартетов, он редко обращался к более мелким, «сиюминутным», заказным и проходным вещам. Но бывало, и обращался.
Официальная версия гласит, что в 1938 году, когда в СССР был организован Государственный джаз-оркестр, решили обратиться «за музыкой» к советским композиторам — Д. Шостаковичу и С. Прокофьеву. Оба они никакого отношения и ни малейшей склонности к джазу не имели, но профессионал — этот тот, кто может все, и Шостакович написал свою «Джазовую сюиту». Впрочем, это была уже вторая по счету Джазовая сюита. Говорят, даже Сталину понравилась.
Но во фронтовых гастролях многие оркестранты были убиты, ноты именно этого вальса считались утраченными. Причем сам автор был жив, но как-то на эту потерю партитуры не реагировал. Но вот в 1956 году выходит советский фильм «Первый эшелон» Михаила Калатозова (следующим фильмом этого режиссера станет знаменитые «Летят журавли») с музыкой Д. Шостаковича.
И там звучит этот «потерянный» вальс.
И снова — длительная тишина. Эта музыка не интересна никому, в том числе, кажется, и автору. И так — полвека, ни много ни мало. И вдруг — мировой бум.
Давид Бурлюк, «Оркестр», 1957 г
Для полного понимания картины вспомним, что написанию «Джазовой сюиты N2» предшествовало посещение тов. Сталиным оперы Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда».
Шостакович ждал вызова к вождю, в правительственную ложу. Но никто его не позвал. Сталин и трое его «соратников» из политбюро (Молотов, Микоян, Жданов) ушли еще до окончания действия.
Далее процитируем Кшиштофа Мейера (польский композитор, председатель союза композиторов Польши, ученик Шостаковича, пианист, педагог, музыковед) по изданию: Шостакович: Жизнь. Творчество. Время / Пер. с польск. Е. Гуляевой. — М.: Молодая гвардия, 2006. — 439 с.
Критик «Известий» рассказал нам позже, что когда он спросил Сталина, понравилась ли ему музыка, то услышал в ответ: «Это сумбур, а не музыка!».
Композитор оставался в Москве лишь сутки, а затем уехал в Архангельск, где вместе с Виктором Кубацким должен был выступить в нескольких концертах. Это было 28 января (1936 г.). Еще на железнодорожной станции Шостакович купил свежий номер «Правды» и увидел в нем небольшую статью под названием «Сумбур вместо музыки. Об опере „Леди Макбет Мценского уезда“». Он начал читать, сначала с недоумением, а потом с ужасом.
Вот что было написано в статье без подписи (кто автор, документально не известно, но все убеждены, что то в очередной раз блеснул критик Заславский, умерший в почете литкритиком «Правды»), привожу выборочно:
«Слушателя с первой же минуты ошарашивает в опере нарочито нестройный, сумбурный поток звуков. Обрывки мелодии, зачатки музыкальной фразы тонут, вырываются, снова исчезают в грохоте, скрежете и визге. Следить за этой „музыкой“ трудно, запомнить её невозможно.
... И все это грубо, примитивно, вульгарно. Музыка крякает, ухает, пыхтит, задыхается, чтобы как можно натуральнее изобразить любовные сцены. И „любовь“ размазана во всей опере в самой вульгарной форме.
„Леди Макбет“ имеет успех у буржуазной публики за границей. Не потому ли похваливает ее буржуазная публика, что опера эта сумбурна и абсолютно аполитична? Не потому ли, что она щекочет извращенные вкусы буржуазной аудитории своей дергающейся, крикливой, неврастенической музыкой?».
Шостакович является, вне сомненья, наиглавнейшим композитором порнографической музыки во всей истории оперы».
Дмитрий Шостакович прожил достойную и трудную жизнь. Жизнь, полную нападок — от статьи в «Правде» «Сумбур вместо музыки» до потери друзей в 1937−38 годах (одним из его друзей был расстрелянный маршал Тухачевский, с которым они часто вместе музицировали); от войны, которую он пережил вместе со всем народом, до десятилетней дальнейшей опалы после Постановления Политбюро Ц К ВКП (б) Об опере «Великая дружба» В. Мурадели с обвинением в «формализме», потерей работы.
Он был при этом знаменит, получал премии (в том числе и Сталинскую) и звания. Наследие его огромно. Учитывая обстоятельства, он мог об этом вальсе, действительно, просто забыть, не считая его чем-то важным.
И всё же ощущение странности не оставляет: это музыка яркая, за границей воспринимается практически как музыкальный гимн страны. Почему же она не стала известна в России? Точного ответа нет.
Дальше следует история внезапной находки партитуры в бумагах композитора, некоторые продолжающиеся споры о том, частью какого цикла является этот «Вальс номер 2». Но это уже частные профессиональные разбирательства. Для нас здесь интересно другое.
Казалось бы, просто «проходной» вальс, написанный по случаю в виде легкой стилизации и, кажется, до конца не оцененный самим автором, вдруг через полвека завоевывает мир и становится музыкальным хитом. И дело здесь не в Кубрике. Трагическая музыка доходит здесь до общечеловеческой исторической мощи.
Отзвуки духовых оркестров в парках, где гуляли спокойные горожане более века тому назад, отзвуки уже непокойных «сопок Маньчжурии», 20-х, 30-х, 40-х и далее, далее.
Эхо века. Трагического, страшного, мощного, великого. На осколках которого мы все (в буквальном смысле «мы», в буквальном смысле «все») сейчас и доживаем.
Автор: Галя Константинова
Свежие комментарии