Все́волод Алекса́ндрович Рожде́ственский (1895 — 1977) — советский русский поэт, в начале 1920-х годов входивший в число «младших» акмеистов.
Печататься начал в Петербурге в гимназическом журнале «Ученик» (1910—1914), организатором и редактором которого был преподаватель латыни В. Янчевецкий — будущий известный писатель В. Ян. Первый сборник стихов «Гимназические годы» (1914) был издан без ведома автора на средства одноклассников. С 1915 г. печатался в журналах «Рудин», «Арион», «Новый Гиперборей», «Ковш» и др.
Один из немногих младших акмеистов, продолжавший активно печататься в последующие годы: опубликовал около десятка стихотворных сборников (в основном в жанре интимной, городской и пейзажной лирики) и двухтомник избранного (1974). Его стихи, в целом сохранившие неплохую технику, демонстрируют постепенный переход от модернистской поэтики к традиционной, с небольшой долей «разрешённой» историко-географической романтики.
| ГЕРБАРИЙ Распластанными пленниками клея Лежат в листах, в обличье наготы, Под крышею альбома-мавзолея, Как мумии, засохшие цветы. Сохранены им хрупкие суставы, Латинские даны им имена, Разглажен плотно стебель пышноглавый, Где жилок сеть отчетливо видна. Гляжу на эти призраки растений, Забывшие, что есть и жизнь, и свет, Безрадостные, сумрачные тени, Лишенный плоти выцветший скелет... И грустно мне встречать порою души, Увядшие под зноем бытия, Когда их жизнь безжалостно иссушит, Обуглив свежих лепестков края. Над ними больше бабочкам не виться, Не задержаться на весу пчеле. Весенний луг им может только сниться, Но даже сны их сохнут в полумгле. А жизнь идет. Она всегда в разгаре, Лишь у нее на свет и мрак права, И не она придумала гербарий - Бездушное подобье естества. * * * В сумраке сосен, венчающих дюны, Давние думы мои бередя, Ветер мелодии, давней и юной, Перебирает летящие струны — Чуткую арфу косого дождя. Капли стучат по навесу беседки, Дымную даль затянув полосой, Тяжкие капли срываются с ветки, И я стою, как в мелькающей сетке, В переплетенье штриховки живой. Дождик уходит все дальше. Раскрыло Небо протянутый в соснах закат. Глухо вершины шумят, как ветрила, Море вздыхает... Когда это было? Может быть, сотни столетий назад? Так же в снастях все гудело и пело, Веслами резали греки волну, Вел их Язон на отважное дело В утлой ладье от родного предела, Вел в неизвестную предкам страну. Память забывчива, люди мгновенны... Но почему же порой нам дано Парус направить в туманы и пены И, как назад ни манили б сирены, Верить, что есть Золотое руно! 1976 ЗВЕЗДА ...Да, расточая сердца пыл, В скитаньях жизнь свою губя, Из всех я звезд одну любил... Одну тебя, одну тебя. И в час, когда не стало сил, О всем утраченном скорбя, Сесть к изголовью попросил Одну тебя, одну тебя! Я тенью стал, я все забыл, Земное небо разлюбя, Но я зову среди светил Одну тебя, одну тебя. * * * Чередуются радость и горе,- Не одним ты мгновением жив... Если души похожи на море, Есть у них свой прилив и отлив. От порыва ветров, от тумана Мы порою уйти не вольны, Но и в трепете жизни нежданно К нам доходит волна тишины. Сквозь дневные тревоги и шумы Нас все глубже уносит на дно, Где еще не разгаданной думы, Может быть, затаилось зерно. Прорастет оно - время настанет, Есть всему предназначенный срок. Для чего ж ты торопишь заране Набирающий силы росток? Пусть созревшая мысль без опаски Прямо выйдет на свет и простор, Облаченная в звуки и краски, В бытия многоцветный узор. * * * Пока живу, пока дышу, Иного счастья не прошу. Все уходящее, живое Теперь ценнее стало вдвое. Не надышаться, говорят, На перекрестках расставанья, Но и последний этот взгляд Мне дарит радость обладанья. | МОИ САДЫ Мой первый сад, где в голубом апреле Взыскательным мечтателем я рос, Расставлен был по прихоти Растрелли Среди руин, каскадов и стрекоз. Чертеж забав и формула привычек, Рассудка друг, он научил меня Иронии кукушьих перекличек И сдержанности мысли и огня. И нашей северной белесой ночью, Когда висел, как шар стеклянный, мир, Я с музами беседовал воочью, И строгий мне завещан был empire. * * * Ну как же я тебя найду? Ведь мир не так уж прост. Найди единую звезду Средь миллиона звезд! Для взора все они равны, Но есть средь них одна, Ровесница моей весны, Прозрачная до дна. Что свет чужой, чужая тьма, Когда к ней нет пути... Вот если бы она сама Могла меня найти! Пускай подаст мне тайный знак, Поможет отгадать. Тогда б я мог сквозь этот мрак Ее сестрой назвать. Среди бесчисленных светил Мы, путь свершая свой, Вошли б в круженье вечных сил Звездой, двойной звездой! УТРО Свежеет смятая подушка. Лежу, не открывая глаз, А деревянная кукушка Прокуковала восемь раз. Косым лучем у двери зала, Пылясь, ложится ранний день. Натягиваю одеяло- Такая солнечная лень! Да как уснешь! Навстречу блеску Ресницы тянутся давно, И ситцевую занавеску Колышет свежее окно. ПЕРЕЛЕСКИ Поедем в пушкинские парки К едва проснувшимся прудам, Туда, где бродит свет неяркий По непросохшим берегам, Поедем в гости к перелескам, К весенней зелени сквозной, К лепным Растрелли арабескам, Чуть тронутым голубизной. Жгут листья в липовой аллее, И седоватый терпкий дым, Между деревьями синея, Плывет по травам молодым. Вся эта горечь увяданья, Сливаясь с запахом весны, Зовет на светлое свиданье Давно растаявшие сны. Им не раскрыться в свежем блеске, Как много лет тому назад, Но голубеют перелески Вдоль тех же парковых оград. И у подножья гордых статуй, Что смотрят в сонный водоем, Мы травянистый, горьковатый, Сырой и свежий запах пьем... * * * Я думаю о том, что жадно было взято От жизни и от книг, О множестве вещей, любимых мной когда-то, Вернувшихся на миг. О лодке в камышах, о поплавке, стоящем В разливе тишины, Спокойствии озер и отблеске дрожащем Всплывающей луны. О крутизне дорог, и радости свиданий, И горечи разлук, О жажде все познать, тщете именований, Замкнувших тесный круг. О том, что свершено по воле иль неволе В борьбе добра и зла, О том, что в полноту земных щедрот и соли Душа моя вошла. Да, было прожито ни много и ни мало, И полной мерой сил, Но мне в моем пути всегда недоставало Того, что я любил. 1977
|
Свежие комментарии