«На реке вавилонской»

На реке вавилонской — и я там сидел,
На разбитую арфу угрюмо глядел.
Надо мной вавилонцы глумились толпой:
«Что-нибудь про Кармель, про Сион нам запой!»
"Про Сион? Про Кармель? Их уж слава в былом,
На Кармеле — пустыня, в Сионе — разгром!
Нет, другую вам песню теперь изберу:
Я родился рабом и рабом я умру.
Появился на свет я под свист батогов,
Вырос в рабской семье, средь отчизны врагов.
С детства я приучался бояться господ
И с улыбкой смотреть, как гнетут мой народ.
Мой учитель был пёс, что на лапки встаёт
И что лижет ту руку, которая бьёт.
Я возрос, будто кедр, что венчает Ливан,
Но душа моя — словно ползучий бурьян.
Пусть я пут не носил на руках, на ногах,
Но ношу в своём сердце невольничий страх.
Пусть мечтой о свободе душа пожила б,
Но ведь кровью я — раб! Но ведь мозгом я — раб!
Вавилонские жёны! Лицо наклоня,
Проходите скорей, не взглянув на меня.
Чтоб не пало проклятье моё на ваш плод.
Не пришлось бы рабом наделить ваш народ.
Вавилонские девы! Держитесь вдали,
Чтобы тронуться ваши сердца не могли
И чтоб тяжкая вам не судилась судьба
Злобно думать в тиши: «Полюбила раба».

Перевод: М. А. Богдановича

«Сыплет, сыплет, сыплет снег»

Сыплет, сыплет, сыплет снег.
Над равниною бесплодной
Мириадами летят
Мотыльки зимы холодной.

Одноцветны, как тоска,
Холодны, как злая доля,
Засыпают все пути,
Всю красу лугов и поля.

Белый саван забытья,
Равнодушья, безучастья
Совладал с любым ростком
И с любой живою страстью.

Сыплет, сыплет, сыплет снег,
Всё тяже?ле нависает…
Молодой огонь в душе
Меркнет, глохнет, угасает.

Перевод: М. И. Цветаевой

«Письмо любви»

Настанет день, давно-давно желанный:
Я вырвусь, чтобы встретиться с тобой,
Порву оковы фальши и обмана,
Наложенные низостью людской,
Порву все путы — будь они канаты!
Постыдного смиренья сброшу крест!
И докажу, что наше чувство — злато,
Которого и ржавчина не съест.

Настанет день, когда, смеясь и плача,
В твои объятья снова кинусь я,
И подтвердит мне поцелуй горячий,
Что ты — моя! что ты навек моя!
Моя — навек! Все исхищренья ада
Церковного нас не разделят вновь!
Где ваши узы, люди, где преграды?
Земных преград не ведает любовь!

Все путы, все тенёта, все оковы, —
Настанет миг, — любимая, порвём!
Отраву злого взгляда, злого слова
Из сердца выльем, и навек сотрём
Малейший след убийственных обид,
Которые, как черви, нас точили.
Пусть даже мысль о них не омрачит
Счастливцев — тенью вороновых крылий!

Настанет день, когда, подобно нам,
Сквозь вековечный мрак пробившись, люди
Пробудятся и, ветхий сбросив хлам,
Теснивший их, освобождённой грудью
Прижмутся к другу — друг и к брату — брат,
И расцелуются с любовью братской,
И станет страшной сказкой для ребят
Наш ветхий мир насилия и рабства.

Перевод: М. И. Цветаевой

«Цыганская цора»

Погадай-ка мне, цыганка,
Чернобровка Цора:
Я дождусь ли дней счастливых,
И дождусь ли скоро?

И цыганка по ладони
Мне прочла ответ:
"Будешь, милый, будешь, милый,
Бедовать семь лет".

– А? Семь лет? Ну что ж, стерпел бы...
А потом? Весь век?
"А потом... Потом привыкнешь,
Милый человек".

Перевод: И. С. Рукавишникова

«Отступились сердца от меня!»

Отступились сердца от меня!
Отвернулись друзья и родня!
Опустела живому земля…
Иль боятся те люди меня?

Лучше в дебрях бродить без тропы,
Чем отверженцем в сонме людей.
Почему среди этой толпы
Я один заклеймён, как злодей?

Одиноко брожу по земле,
Никому не желанен, не мил…
В целом мире не встретился мне,
Кто бы горе моё разделил.

Если б в слёзы кровавые вновь
Мог я всё своё горе излить,
Я бы выплакал всю свою кровь,
Чтоб с людьми ничего не делить.

Перевод: М. И. Цветаевой

«Не разлучай меня с горючей болью»

Не разлучай меня с горючей болью,
Не покидай меня, о дума-мука
Над братским горем, над людским бездольем!

Рви сердце мне, о призрак бледнорукий!
Не дай заснуть в убийственном бесстрастьи —
Не отпускай меня, змея-гадюка!

Ещё туман моих очей не застит —
Не дай забыться хоть на миг единый
Мечтой о собственном, презренном счастьи,

Пока вокруг рабы сгибают спины
И валятся, ка стебли под косою,
И с колыбели вплоть до домовины

Живут с бедою, точно брат с сестрою.
Покамест жизнь победной колесницей
Проносится, смеясь над нищетою,

Покамест золотая небылица
Для миллионов — топленая хата,
Покамест слёзы бороздят нам лица,

Покамест тружеников казематы
Глотают, и отчаявшимся стадом
Мрут с голоду бездомные ребята,

Покамест небо оскорбляет смрадом
Вместилища разврата и обмана,
Покамест идолы с бесстрастным взглядом

Тлетворным ядом отравляют раны
Народные, и на костях народных
Победу торжествуют Тамерланы, —

Не отпускай меня, о ртах голодных
Глухая дума! Лютыми клещами
Сжимай мне сердце, коли лечь на отдых

Задумано! И днями и ночами
Тверди над ухом: «Ты им брат! Люби их!
Трудись для них словами и руками

Без сладких грёз, без дум себялюбивых!»

Перевод: М. И. Цветаевой