Ю́ргис Казими́рович Балтруша́йтис (лит.Jurgis Baltrušaitis; 20 апреля [2 мая] 1873, Поантвардзе, Ковенская губерния— 3 января1944, Париж) — русский и литовский поэт-символист и переводчик, дипломат.
Стихи начал писать на русском языке. Осенью 1899 года опубликовал своё первое стихотворение в «Журнале для всех»В. С. Миролюбова. В 1899—1906 годах участвовал в деятельности московских символистов, все более отчётливо занимая обособленную позицию в символистской поэзии и литературной жизни. Этой позиции соответствуют ведущие в его философской лирике образы отшельника и одинокого путника.
На русском языке написал около 300 стихотворений. На литовский язык их перевёл Линас Брога. Стихи Балтрушайтиса переведены также на английский, армянский, болгарский, венгерский, нидерландский, латышский, немецкий, польский, французский и другие языки.
Форма стихов Балтрушайтиса находится в полном соответствии с общим строем его поэзии. Балтрушайтис создал особый лирический жанр, представляющий собой своеобразное соединение гимна и элегии. Язык Балтрушайтиса отличается торжественностью и простотой, словарь - однообразием, настойчивой повторностью. Из всех символистов он наиболее чужд новаторства, следуя в метрике, строфике, рифмах узаконенным «классическим» образцам. Кроме оригинальных стихов Балтрушайтису принадлежит ряд переводов в стихах и прозе из английских, итальянских и скандинавских авторов (Ибсен, Гамсун, д’Аннунцио и др.).
ПробуждениеСветает близь... Чуть дышит даль, светая... Встаёт туман столбами, здесь и там... И снова я - как арфа золотая, Послушная таинственным перстам... И тайный вихрь своей волною знойной Смывает бред ночного забытья, В мой сонный дух, в мой миг ещё нестройный, То пурпур дум, то пурпур грёз струя... И длятся-длятся отзвуки живые, Возникшие в запретной нам дали, Чтоб дрогнуть вдруг, волшебно и впервые, Как весть из рая, в жребии земли... И вот мой дух, изгнанник в мире тленья, Бессменный раб изменчивых теней, Тоскующе слезами умиленья Встречает сказку родины своей... Мой храмМой светлый храм - в безбрежности Развёрнутых степей, Где нет людской мятежности, Ни рынков, ни цепей, - Где так привольно, царственно Пылает грудь моя Молитвой благодарственной За чудо бытия... Мой тайный храм - над кручами Зажжённых солнцем гор, Мой синий храм за тучами, Где светел весь простор, Где сердцу сладко дышится В сиянии вершин, Где лишь туман колышется Да слышен гул лавин... Моя святыня вечная - В безгранности морской, Где воля бесконечная - Над малостью людской, Где лишь тревога бурная Гремит своей трубой, Где только высь лазурная Над бездной голубой... На улицеСтою один на перекрёстке, Средь шума улиц городских, Вникая праздно в пыль и блёстки, В покой и важность лиц людских... Какое хитрое сплетенье - Без явной связи и межи - И сна и горького смятенья, Слепой правдивости и лжи. Снуют наряды, перстни, бусы, И жадность уст и алчность глаз, Ханжи бродячие и трусы, Тщета и глупость на показ. И видны, - видны сквозь румяна Земного счастия кроха, Печать корысти и обмана, Клеймо позора и греха... Ползёт чудовищем стоногим, Чей тёмный голод глух и нем, Толпа, довольная немногим, Неутолённая ничем... И каждый носит в сердце сонном Свободу, ставшую рабой, Случайность, ставшую законом, И жребий прихоти слепой... И жуток свет во взглядах смелых И грозен всюду знак судьбы На пальцах горько загрубелых, На спинах, согнутых в горбы... И всех равняет знаком сходства, Приметой Божьего перста, Одно великое сиротство, Одна великая тщета. ОдиночествоСреди людей, я средь - чужих... Мне в этом мире не до них, Как им, в борьбе и шуме дня, Нет в жизни дела до меня... В дороге дальней им, как мне, Тужить, блуждать наедине... Мне в мой простор, в мою тюрьму, Входить на свете одному... Пока в пути не встанет грань, Нам всем томительную ткань Рукою сирой в жизни ткать - Душою замкнутой алкать... Звучит по разному у всех Один и тот же стон и смех, - На всех ткачей один станок, Но каждый сир и одинок... ЭлегияМысль в разлуке с вещим сном... Сердце - в сумраке ночном... Дождь пустынный за окном... Свист за дверью, вой в трубе... Век прожив в пустой борьбе, Вспоминаю о себе... Меркнет цвет и гаснет свет... Ни тревог, ни мира нет... В миге - много тысяч лет... Точно я уж вечность жил, Вечность сетовал, тужил, Тайне вечности служил... Ночь... И только мысль во мне, С тьмой ночной наедине Тускло тлеет в глубине... Тьма... Лишь воет за окном Всё о том же, об одном, Ветер в сумраке ночном... | ПолденьПолдень... Меры нет простору! Высь и долы - круг огня... Весела дорога в гору, К золотой вершине дня! В юном сердце - в знойном небе - Тишь - сиянье - синева... Славься, в жизни, каждый жребий! Звонче, гордые слова! Грусть ли первой долгой тени Поразит тревогой нас, - Друг мой светлый, мы без пени Встретим каждый тайный час... Вихрь примчится ль, луг ероша... Мир - ромашка, ты - пчела, - Пусть твоя земная ноша Будет сладко тяжела... КомарыПляшет в меркнущем пожаре Рой вечерних комаров... Сколько в мире бренной твари, Богом замкнутых миров! Как и я, служа мгновенью, Протянувшись ввысь столбом, Вьются мошки лёгкой тенью В небе бледно-голубом... Пусть всё тем же смертным бредом Ослепил их беглый миг, Но их жребий мне неведом, Как и жребий дней моих... Только вижу вечер сонный И печаль стоячих вод, Где толчётся ослеплённо Комариный хоровод... Только знаю, что до срока Длиться суетной игре, Устремлённой одиноко К догорающей заре... Мой садВалерию Брюсову Мой тайный сад, мой тихий сад Обвеян бурей, помнит град... В нём знает каждый малый лист Пустынных вихрей вой и свист... Завет Садовника храня, Его растил я свету дня... В нём каждый злак - хвала весне, И каждый корень - в глубине... Его простор, где много роз, Глухой оградой я обнёс, - Чтоб серый прах людских дорог Проникнуть в храм его не мог! В нём много-много пальм, агав, Высоких лилий, малых трав, - Что в вешний час, в его тени, Цветут-живут, как я, одни... Всё - шелест, рост в моём саду, Где я тружусь и где я жду - Прихода сна, прихода тьмы В глухом безмолвии зимы... Заповедь скорбиКогда пред часом сердце наго В кровавой смуте бытия, Прими свой трудный миг, как благо, Вечерняя душа моя. Пусть в частых пытках поникая, Сиротствует и плачет грудь, Но служит тайне боль людская И путь тревоги - Божий путь... И лишь, творя свой долг средь тени, Мы жизнью возвеличим мир И вознесём его ступени В ту высь, где вечен звёздный пир... И вещий трепет жизни новой, Скорбя, лишь тот взрастит в пыли, Кто возлюбил венец терновый И весь отрёкся от земли... ПризывКланяйся, смертный, дневной синеве! Кланяйся листьям, их вешней молве, Кланяйся - ниже - осенней траве! Звонко в горячей молитве хвали Алую розу, нарядность земли, Звонче же - ветку в дорожной пыли! Падай пред солнцем, раскрывшим свой зной, Славь и величие бездны ночной, Празднуй и малость песчинки земной... Кланяйся звёздам, что ярко зажглись, Жарко сверканью зарниц умились, Жарче на малую искру молись! Чёрное солнцеПроходит жизнь в томлении и страхе... Безмерен путь... И каждый миг, как шаг к угрюмой плахе, Сжимает грудь... Чем ярче день, тем сумрачнее смута И глуше час... И, как в былом, солжёт, солжёт минута Не раз, не раз! Мой дом, мой кров - безлюдная безбрежность Земных полей, Где с детским плачем сетует мятежность Души моей, - Где в лунный час, как ворон на кургане, Чернею я, И жду, прозревший в жизненном обмане, Небытия! |
Свежие комментарии