Джон Орли Аллен Тейт (англ.John Orley Allen Tate; 19 ноября1899, Винчестер, Кентукки, США — 9 февраля1979, Нэшвилл, Теннесси, США) — американский поэт, писатель, эссеист и литературный критик, Консультант по поэзии Библиотеки Конгресса США.
Тейт еще во время учебы в Вандербильтском университете вошел в кружок «Фьюджитивистов», где кроме него были участниками К. Брукс ,Д. Дэвидсон, Р.П. Уоррен и другие. Здесь проводили беседы о философии, стихах, написанных самостоятельно или другими поэтами, и писали программу журнала «Беглец». Этот журнал, несмотря на свое недолгое существование, стал важной частью американской истории литературы. Тейт обладал резкой дисгармонией, своеобразным разладом, соответствующим ценностям искусства того времени.
Тейт как эссеист интересен и в современной культуре. Его мировоззрение и эстетические взгляды напоминают Элиота. Он также выступал против романтизма, и считал, что возрождение культуры может быть связано только с увеличением авторитета традиции.
В послевоенные годы поэт стал одним из почитаемых американских литераторов.
Средиземноморье
Там, где на лодке плыли мы тесниной, Чья ширина в бросок пращи была,— Был голый берег старины пустынной, Заждавшейся усталого весла. Там свет недвижным был над белокрылым Снованьем чаек возле темных скал, Где бриз, чей пыл сравним с любовным пылом, Как верный раб, скорлупку нашу гнал. Там водоросли, расступясь, открыли Шуршащий берег, и среди камней Мы, втайне наслаждаясь, ели, пили То, что когда-то ел и пил Эней. Там берег зеленел в глухом укрытьи Утесов, он манил, и паруса Хотелось опустить, на берег выйти Под сладостные эти небеса.
Там бражничали мы, воображая, Что мы пираты — океанский сброд У древних скал. Чья ворожба чужая Свершалась нами среди этих вод? Там вечность я вкусил. Ее участье Во всем сквозило. И открылось вдруг: Мы гневом утоляем жажду власти, А жажду древних утолял бурдюк. Лечь там, где дремлют пращуры живые, Как будто снова в месяц шириной Пространство, как во времена былые (Пусть плачет Атлантида под волной!). Какой предел за голубым раздольем В столетьях обескровит наш порыв? Мы шар на полушария расколем, За Геркулесовы столбы уплыв На запад, в даль, где варварским рассолом К маису нас прибьет, к большим бобам И к нежным лозам, что на склоне голом Сопрели... Тут-то и родиться нам. Перевод П. Грушко
Последние дни Алисы
Большая, но не тучная Алиса На свой закатный возраст оперлась. Кот осклабится сквозь дремлющие листья, От гнева беспричинного трясясь. Изменчив вечный свет над страшной рамой, Там сгорбилась навек трава в стекле, Застигнутая дребезжащей драмой В неколебимой зазеркальной мгле. Наморщив носик, умница Алиса Весь день решает с каменным лицом, Как подсластить последствия каприза Каким-нибудь магическим словцом. Окутанная вечностъю двойница Чихнуть боится: только рот скриви — И Bсe-Алиса мигом раздробится Под натиском предательской любви — Любви к себе (земной и в Зазеркалье), Чей холод домогается тепла, А губы — губ своих же (не она ли Их рассекла, уйдя во мглу стекла?). Дитя душевного кровосмешенья, Безвольная, как берег меловой, Она-головоломка и решенье, Костер, с душой бесплотно-огневой: Как в космосе, здесь ночь без дней, вернее- День без ночей, и мир развоплощен Так сладостно, и стынет перед нею Ленивый прах людей, сгущенных в сон!.. Мы тоже не вернемся в мир разбитый- Толпа теней, бесформенный поток, Расплывчатая взвесь и монолиты, Неисчислимой вечности итог- Слепая пыль, которой все простилось! Но лучше бы — о нашей плоти бог! — Твой гнев навеки, лишь бы эта милость- Живая боль среди земных дорог. Автор перевода неизвестен
Свежие комментарии