От «Паровозика из Ромашкова» до классики авангарда
Имя и стихи Генриха Сапгира знает каждый родитель, но далеко не всем известно, какой многогранной и непонятой фигурой он был. Авангардист и переводчик, про которого говорили, что в Питере есть Бродский, а в Москве — Сапгир, он прожил насыщенную жизнь, его принимали и исключали из Союза писателей, громили в фельетонах — и не печатали.
Вы точно смотрели один из 59 мультфильмов по сценариям Генриха Сапгира — от знаменитой «Принцессы и людоеда» до редкой «Легенды о Григе» — или читали его детские стихи, не думая и не гадая, что Сапгир — один из значительных представителей литературного авангарда XX века, наследник Хармса, Введенского и Заболоцкого.
Как и многие его собратья, Сапгир состоялся как первоклассный детский поэт, выпустив пар своего удивительного поэтического таланта в разрешенную отдушину детской литературы. Переводы и детские произведения — та дозволенная советскими властями ниша творчества, в которой ещё разрешались эксперименты и вольности.
Чудак математик
в Германии жил.
Он булку и масло
случайно сложил.
Затем результат
положил себе в рот
Вот так
человек
Изобрёл
Бутерброд.
Зато сколько нам осталось удивительных стихов, просто не счесть.
Пролетая над Алтаем
Будущий поэт Генрих Сапгир родился 20 ноября 1928 года в Бийске. На Алтай его отец, Вениамин Сапгир, предприниматель-обувщик, игрок и нэпман, перебрался в 20-е. Позже Генрих будет иронически называть себя «сыном сапожника», намекая на Сталина, всегда характеризовавшего себя именно так в автобиографии. Родители Сапгира, евреи из Витебска, были родственниками Марка Шагала, позже их сын пошутит и про это. А еще будет всю жизнь дружить с художниками и любить живопись.
Сапгиры (отец, мать, два брата — Игорь и Михаил) после рождения Генриха переехали в Москву, в район Сокола, а если точнее — в поселок художников на улицу Врубеля. Удивительно, но он сохранился и поныне: в районе улиц Алабяна и Врубеля посреди многоэтажного города стоят деревянные дома, которые выглядят как дачи (или избушки и коттеджи, зависит от вашего воображения). Тут всегда старались селиться художники и артисты. Таким район остался и по сей день — непохожим на остальной городской антураж, особенным.
В 7–8 лет Генрих начал сочинять, в 11 в «Пионерской правде» было опубликовано одно из его детских стихотворений.
А в 12 лет он пришел в литературную студию Дома художественного воспитания (Дома пионеров) Ленинградского района. Вдохновившись повестью Гайдара, Сапгир написал несколько тетрадей рассказов про «Гейку и его команду».
Литстудией руководил поэт Арсений Александрович Альвинг (Смирнов), ученик Иннокентия Анненского. В ней занимались поэзией, изучали книгу Георгия Шенгели «Техника стиха. Практическое руководство для начинающих поэтов». Сапгир много, запоем читал, набирая в библиотеке книг сразу на три абонемента — матери, свой и брата. Так к 12 годам он прочитал пять томов Шекспира.
«Еще в детстве мне посчастливилось познакомиться с поэтом Арсением Альвингом. Он сам меня нашел в школьной библиотеке. Я лишь недавно узнал, что Альвинг не фамилия, а псевдоним, фамилия Арсения Алексеевича была Смирнов. Но выглядел он все равно Альвингом: всегда в темном костюме с бабочкой, надушенный, какими-то старыми духами от него пахло, каким-то забытым благородством давно ушедшей жизни. Он действительно выглядел дворянином среди всех этих Шариковых.
Альвинг руководил поэтической студией в Доме пионеров Ленинградского района. Там были все старше меня, юные и начинающие, лет 16–19. А мне было 11–12. И меня учили, со мной Арсений Алексеевич занимался техникой стиха, что после мне очень пригодилось: как пианисту техника игры на рояле.
Умер Альвинг в 1942 году на квартире у своего друга Юрия Никандровича Верховского — поэта и переводчика Петрарки, скорее всего, от недоедания, как я слышал. И завещал меня, так уж получилось, своему другу Евгению Леонидовичу Кропивницкому. Евгений Леонидович переплел тетрадки его стихов, обтянул цветным ситчиком — в таком виде я брал их с полки и читал».
Из воспоминаний Генриха Сапгира
Когда началась война, отец и братья ушли на фронт. Тринадцатилетний Генрих с беременной матерью оказались в эвакуации в Александрове во Владимирской области. Жизнь без большого города, книг, друзей по литстудии была Генриху так тяжела, что в 1944 году пятнадцатилетний Сапгир сам вернулся в Москву, шел по шпалам до Загорска (Сергиева Посада).
В городе Генриха ждал голод: продовольственной карточки у него не было. Узнав, что членам художественной самодеятельности дают рабочие карточки, Сапгир отправился в Дом пионеров. К тому времени литстудии не было — Арсений Альвинг уже умер. Так Сапгир оказался в изостудии Евгения Кропивницкого — поэта и художника, которого Генрих будет всю жизнь звать Учителем. Тогда же Сапгир встретил шестнадцатилетнего Оскара Рабина (будущего знаменитого художника-концептуалиста): «В тот же день я увидел Оскара: он сидел и рисовал натюрморт с натуры: птичку и яблоко. Подружились мы сразу и навсегда».
После войны отношения Сапгира с отцом ухудшились. Чаще и чаще Сапгир остается ночевать у Кропивницких в Лианозово, в маленькой комнате в двухэтажном бараке. Сапгир живет и у Рабина в Трубниковом переулке на Арбате, напротив Литературного музея, там же он пишет свою первую книгу стихов — подражание Лермонтову.
Сапгир читает Уолта Уитмена, Хлебникова, раннего Бориса Пастернака. Но больше всего — Пушкина, любимого поэта. В 16 лет он пишет первый сонет и вторую часть «Фауста» Гёте — поэму, где Свет борется с Мраком. Первые поэтические опыты Сапгира до нас не дошли.
После школы Генрих поступает в Полиграфический техникум, откуда в 1948 году уходит в армию и четыре года — до 1952-го — служит рядовым стройбата в засекреченном атомном городке под Свердловском (Свердловске-4). Вокруг стройбата — лагеря с заключенными, работающими на рудниках. Там Сапгир пишет стихи о зэках ГУЛАГа, «целую книгу о заключенных». Она тоже не сохранилась.
После возвращения в Москву Сапгир поступает на работу в Скульптурный комбинат Художественного фонда, где проработает с 1953 по 1960 год.
Лианозовцы
Удивительно, как повезло Сапгиру (а может, то была судьба) попасть в круг чудом пережившего сталинское время поэта и художника Евгения Кропивницкого. Генрих был его учеником, дружил с его сыном Львом, приходил в гости:
«В конце 50-х я нахожу, как мне кажется, по-настоящему свое и пишу книгу стихов «Голоса», которую читаю в мастерских моих друзей скульпторов Эрнста Неизвестного и Силиса, Лемпорта и Сидура — я тогда служил в Скульптурном комбинате.
Читаю и в Лианозово у моего друга детства художника Оскара Рабина. По воскресеньям туда ездили все — смотреть картины и слушать стихи. Отсюда, я думаю, и стали расходиться мои стихи сначала по Москве, затем в Ленинграде, потом по России — как широко, не знаю. В Ленинграде, куда я приехал в начале 1960 года, молодые поэты стихи мои уже читали».
Евгений Кропивницкий и его жена художница Ольга Потапова жили в деревне Виноградово, около станции Долгопрудной по Савеловской железной дороге. Дочь Кропивницких Валентина вышла замуж за Оскара Рабина, они тоже поселились поблизости, в бараке на станции Лианозово. Так возникла знаменитая Лианозовская группа — неофициальное художественное объединение, где были живы воспоминания о Маяковском, Хлебникове, Крученых, обэриутах. Таковы были художественные пристрастия литераторов и художников этого круга — Сапгира, Рабина, Игоря Холина, Льва Кропивницкого, Всеволода Некрасова, Яна Сатуновского и других.
Лианозовцами они не назвали себя сами: так группу обозначали в отчетах наблюдавшие за ними органы безопасности. Интересно, что под таким именем они и осталась в истории. Как вспоминал о своих друзьях сам Сапгир: «То ли это была Лианозовская школа, то ли Лианозовская группа, во всяком случае ее теперь называют и так и так. Был наш духовный Учитель, Евгений Леонидович Кропивницкий. Было страстное желание выразить весь этот Божий мир по-своему…»
В ту же пору Сапгир становится известным в литературно-художественной среде Москвы и Ленинграда. Особенно гремит его стихотворение «Голоса» — в нем слышна абсолютно не похожая ни на кого интонация, новый подход к поэзии, речь улиц. Речь бараков. Конечно, даже мечтать о том, чтобы напечатать такое, было невозможно. Оставался только самиздат.
В 1959 году Сапгир принял участие в неофициальном альманахе «Синтаксис» под редакцией Александра Гинзбурга. Сразу после выхода альманаха в «Известиях» появилась статья «Бездельники карабкаются на Парнас», выдержанная в стиле пасквиля на неофициальных литераторов (позже с похожей статьи «Окололитературный трутень» начнется процесс над Иосифом Бродским). Так Генрих Сапгир попал в черные списки литераторов.
Его взрослые стихи открыто напечатают лишь через 30 лет, в 1988 году в «Новом мире».
Детская литература
Одновременно в 1959 году были изданы стихи эстонских поэтов в переводе Сапгира. И тогда c легкой руки Бориса Слуцкого он попал в детскую литературу: «Борис Слуцкий имел комиссарский характер. И однажды, уставя в грудь мою палец, он произнес: „Вы, Генрих, формалист, поэтому должны отлично писать стихи для детей“. И тут же отвел меня в издательство „Детский мир“».
С 1960 по 1984 год у Генриха Сапгира вышло около 40 детских книг. Многие из его стихов («Бутерброд», «Лимон», «Полосатые стихи», «Стихи про слова») стали культовыми.
Умный кролик
Сел за столик.
А затем в одно мгновенье
Сочинил стихотворенье:
Умный кролик
Сел за столик.
В детских театрах страны шли пьесы Сапгира. Кинорежиссеры снимали мультфильмы по его сценариям: «Лошарик», «Мой зеленый крокодил», «Паровозик из Ромашкова». Студии диафильмов выпускали катушки с его иллюстрированными стихотворениями, а значит, каждый вечер где-то в Советском Союзе папа устанавливал проектор, вставлял пленку, и на темной стене появлялись картинки и буквы:
Полосатые тигрята
От рожденья полосаты.
Есть полоски y Енота,
И y Зебры их без счёта.
На стихах Сапгира вырастали целые поколения. Сапгир писал сценарии, по ним снимали классические мультфильмы «Про Фому и про Ерёму», «Синеглазка», «Как ослик грустью заболел». Песня «Зелёная карета» (перевод с идиша стихов Овсея Дриза) стала широко известна, а песенки из мультфильмов «Приключения жёлтого чемоданчика», «В гостях у гномов», «Голубой слонёнок», «Дед Мороз и Серый Волк» сделали имя Сапгира всенародно известным.
С 1960 года выходили книги Сапгира «Первое знакомство», «Трамвай Трамваич», «Здравствуй», «Птицы в тетради», «Леса-чудеса», «Четыре конверта». Писал он и книжки о металлоломе, об уходе за зубами, о профессиях. Были даже Сапгировы стихотворные азбуки: «Журавлиная книга», «Забавная азбука», «Лесная азбука», «Сказка о лесной музыке» (это нотная азбука).
В 1974 году вышел физкультурный букварь «Румяные щёки». А может, вы читали книжку «Приключения Кубарика и Томатика, или Весёлая математика»? Ее продолжением стало «Как искали Лошарика».
В 1968 году Генриха Сапгира принимают в Союз писателей СССР (в детскую секцию). Уже через две недели его оттуда исключат.
Только в перестройку Сапгир вновь станет членом Союза писателей Москвы, несмотря на свое неприятие всяческих «творческих объединений».
Дорогие дети и уважаемые взрослые дети!
Сапгир, взрослые стихи которого так и не печатали, в 1979 году участвует в альманахе «Метрополь». Его слава в то время двояка: как детского писателя его знает вся страна, как взрослого поэта, классика авангарда — почти никто. Только перестройка даст возможность напечатать его экспериментаторские стихи. Так в 1995 году вышла книга «Смеянцы: стихи на детском языке». Она напрямую наследует Хлебникову с его «О, засмейтесь, смехачи!».
Сапгир писал в предисловии: «Дорогие дети и уважаемые взрослые дети», — и сразу давал понять, что исходит из постулата, что детское мышление, вольное и свободное, сродни мышлению поэта. В «Смеянцах» множество стихотворческих экспериментов, как и в книгах «Терцихи Генриха Буфарева» (гетероним Сапгира) и «Дети в саду».
Вот, например, стихотворение «Пельсисочная»:
В мырелки шлепают пельсиски
В стакелках светится мычай
Народострах и чуд российский.
Похоже на Кэрролла, правда?
Из «несоветской поэзии» Сапгира стоит также назвать книги «Псалмы» (по выражению Виктора Кривулина — молитва о холокосте, вмонтированная в газетный лист) и «Московские мифы». Они построены по принципу поп-арта: там есть и цитаты из Библии, и номер телефона Сапгира, и рецепты, и надписи, — настоящий постмодернизм.
Книги позднего Сапгира «Черновики Пушкина», «Терцихи Генриха Буфарева» и «Этюды в манере Огарева и Полонского» — сложные вещи настоящего мастера. В 90-е Сапгир составляет поэтический раздел антологии «Самиздат века», сегодня это проект «Неофициальная поэзия». Для него он пишет мемуарные заметки (некоторые из них мы использовали в этой статье).
Когда Сапгиру было 70, он умер от сердечного приступа в московском троллейбусе по дороге на презентацию сборника «Поэзия безмолвия», где должен был выступать. Он ехал в библиотеку.
Продолжение следует
Свежие комментарии