| Любовь На перевернутый ящик
Села худая, как спица,
Дылда-девица,
Рядом - плечистый приказчик. Говорят, говорят...
В глазах - пламень и яд,-
Вот-вот
Она в него зонтик воткнет,
А он ее схватит за тощую ногу
И, придя окончательно в раж,
Забросит ее на гараж -
Через дорогу... Слава богу!
Все злые слова откипели,-
Заструились тихие трели...
Он ее взял,
Как хрупкий бокал,
Деловито за шею,
Она повернула к злодею
Свой щучий овал:
Три минуты ее он лобзал
Так, что камни под ящиком томно хрустели.
Потом они яблоко ели:
Он куснет, а после она,-
Потому что весна. Споры Каждый прав и каждый виноват.
Все полны обидным снисхожденьем
И, мешая истину с глумленьем,
До конца обидеться спешат. Эти споры - споры без исхода,
С правдой, с тьмой, с людьми, с самим собой,
Изнуряют тщетною борьбой
И пугают нищенством прихода. По домам бессильно разбредаясь,
Мы нашли ли собственный ответ?
Что ж слепые наши "да" и "нет"
Разбрелись, убого спотыкаясь? Или мысли наши - жернова?
Или спор - особое искусство,
Чтоб, калеча мысль и теша чувство,
Без конца низать случайные слова? Если б были мы немного проще,
Если б мы учились понимать,
Мы могли бы в жизни не блуждать,
Словно дети в незнакомой роще. Вновь забытый образ вырастает:
Притаилась Истина в углу,
И с тоской глядит в пустую мглу,
И лицо руками закрывает... Чепуха Трепов - мягче сатаны,
Дурново - с талантом,
Нам свободы не нужны,
А рейтузы с кантом. Сослан Нейдгарт в рудники,
С ним Курлов туда же,
И за старые грехи -
Алексеев даже... Монастырь наш подарил
Нищему копейку,
Крушеван усыновил
Старую еврейку... Взял Линевич в плен спьяна
Три полка с обозом...
Умножается казна
Вывозом и ввозом. Витте родиной живет
И себя не любит.
Вся страна с надеждой ждет,
Кто ее погубит... Разорвался апельсин
У Дворцова моста...
Где высокий гражданин
Маленького роста? Самый глупый человек
Едет за границу;
Из Маньчжурии калек
Отправляют в Ниццу. Мучим совестью, Фролов
С горя застрелился;
Губернатор Хомутов
Следствия добился. Безобразов заложил
Перстень с бриллиантом...
Весел, сыт, учен и мил,
Пахарь ходит франтом. Шлется Стесселю за честь
От французов шпага;
Манифест - иначе есть
Важная бумага... Интендантство, сдав ларек,
Все забастовало,
А Суворин-старичок
Перешел в "Начало". Появился Серафим -
Появились дети.
Папу видели за сим
В ложе у Неметти... В свет пустил святой синод
Без цензуры святцы,
Витте-граф пошел в народ...
Что-то будет, б р а т ц ы?.. Высшей милостью труха
Хочет общей драки...
Все на свете - чепуха,
Остальное - враки... | Городской романс Над крышей гудят провода телефона...
Довольно, бессмысленный шум!
Сегодня опять не пришла моя донна,
Другой не завел я - ворона, ворона!
Сижу, одинок и угрюм. А так соблазнительно в теплые лапки
Уткнуться губами, дрожа,
И слушать, как шелково-мягкие тряпки
Шуршат, словно листьев осенних охапки
Под мягкою рысью ежа. Одна ли, другая - не все ли равно ли?
В ладонях утонут зрачки -
Нет Гали, ни Нелли, ни Милы, ни Оли,
Лишь теплые лапки, и ласковость боли,
И сердца глухие толчки... Утешение Жизнь бесцветна? Надо, друг мой,
Быть упорным и искать:
Раза два в году ты можешь,
Как король, торжествовать...
Если где-нибудь случайно, -
В маскараде иль в гостях,
На площадке ли вагона,
Иль на палубных досках, -
Ты столкнешься с человеком
Благородным и простым,
До конца во всем свободным,
Сильным, умным и живым,
Накупи бенгальских спичек,
Закажи оркестру туш,
Маслом розовым намажься
И прими ликерный душ!
Десять дней ходи во фраке,
Нищим сто рублей раздай,
Смейся в горьком умиленье
И от радости рыдай...
Раза два в году - не шутка,
А при счастье - три и пять.
Надо только, друг мой бедный,
Быть упорным и искать. Зеркало Кто в трамвае, как акула,
Отвратительно зевает?
То зевает друг-читатель
Над скучнейшею газетой. Он жует ее в трамвае,
Дома, в бане и на службе,
В ресторанах и в экспрессе,
И в отдельном кабинете. Каждый день с утра он знает,
С кем обедал Франц-Иосиф
И какую глупость в Думе
Толстый Бобринский сморозил... Каждый день, впиваясь в строчки,
Он глупеет и умнеет:
Если автор глуп - глупеет,
Если умница - умнеет. Но порою друг-читатель
Головой мотает злобно
И ругает, как извозчик,
Современные газеты. "К черту! То ли дело Запад
И испанские газеты..."
(Кстати - он силен в испанском,
Как испанская корова). Друг-читатель! Не ругайся,
Вынь-ка зеркальце складное.
Видишь - в нем зловеще меркнет
Кто-то хмурый и безликий? Кто-то хмурый и безликий,
Не испанец, о, нисколько,
Но скорее бык испанский,
Обреченный на закланье. Прочитай: в глазах-гляделках
Много ль мыслей, смеха, сердца?
Не брани же, друг-читатель,
Современные газеты... Интеллигент Повернувшись спиной к обманувшей надежде
И беспомощно свесив усталый язык,
Не раздевшись, он спит в европейской одежде
И храпит, как больной паровик. Истомила Идея бесплодьем интрижек,
По углам паутина ленивой тоски,
На полу вороха неразрезанных книжек
И разбитых скрижалей куски. За окном непогода лютеет и злится...
Стены прочны, и мягок пружинный диван.
Под осеннюю бурю так сладостно спится
Всем, кто бледной усталостью пьян. Дорогой мой, шепни мне сквозь сон по секрету,
Отчего ты так страшно и тупо устал?
За несбыточным счастьем гонялся по свету,
Или, может быть, землю пахал? Дрогнул рот. Разомкнулись тяжелые вежды,
Монотонные звуки уныло текут:
"Брат! Одну за другой хоронил я надежды,
Брат! От этого больше всего устают. Были яркие речи и смелые жесты
И неполных желаний шальной хоровод.
Я жених непришедшей прекрасной невесты,
Я больной, утомленный урод". Смолк. А буря все громче стучалась в окошко.
Билась мысль, разгораясь и снова таясь.
И сказал я, краснея, тоскуя и злясь:
"Брат! Подвинься немножко". |
Свежие комментарии