Демерджи

Не бойся; подойди; дай руку; стань у края.
Как сдавливает грудь от чувства высоты.
Как этих острых скал причудливы черты!
Их розоватые уступы облетая,

Вон, глубоко внизу, орлов кружится стая.
Какая мощь и дичь под дымкой красоты!
И тишина кругом; но в ветре слышишь ты
Обрывки смятые то скрипа арб, то лая?

А дальше, складками, долины и леса
Дрожат, подернуты струеньем зыбким зноя,
И море кажется исполненным покоя:

Синеет, ровное, блестит — что небеса...
Но глянь: по берегу белеет полоса;
То пена грозного — неслышного — прибоя.

***

Ты помнишь камыш над гладью моря?
Там розовый вечер лег над нами…
Мы любовались, тихонько споря,
Как эти краски назвать словами.

У камней море подвижно, сине;
Вдаль розовей, и нет с небом границы,
И золотятся в одной равнине
И паруса, и туч вереницы.

Мы и любуясь, слов не сыскали.
Теперь подавно. Но не равно ли? —
Когда вся нежность розовой дали
Теперь возникла в блаженной боли.

Заяц

На лыжах пробираясь между елей,
Сегодня зайца я увидел близко.
Где снег волною хрупкой от метелей
Завился, заяц притаился низко.

Весь белый; только черными концами
Пряли его внимательные ушки.
Скользнув по мне гранатными глазами,
Хоть я и вовсе замер у опушки,
Он подобрался весь, единым махом
Через сугроб — и словно кто платочек
Кидал, скакал, подбрасываем страхом.

Горячей жизни беленький комочек
На холоду! Живая тварь на воле!
Ты жаркою слезой мне в душу пала,
Такую нынче мерзлую, как поле,
Где вьюга от земли весь снег взвевала.

1916

Лебяжья канавка

Белая ночь. В неподвижной воде Лебяжьей Канавки
Отразились деревья Летнего Сада.
Вода так неподвижна, что ее вовсе не видно...
Видно только, что вниз растут деревья;
Ясно видны каждый листок, каждая почка.
А дальше воздух, пустота, беспредельность...
И кажется. что дошел до края земли.
Кажется, что заглянул за землю.

1904

***

Законодательным скучая взором,
Сквозь невниманье, ленью угнетен,
Как ровное жужжанье веретен,
Я слышал голоса за дряблым спором.

Но жар души не весь был заметен.
Три А я бережно чертил узором,
Пока трех черт удачным уговором
Вам в монограмму не был он вплетен.

Созвучье черт созвучьям музыкальным
Раскрыло дверь — и внешних звуков нет.
Ваш голос слышен в музыке планет...

И здесь при всех, назло глазам нахальным,
Что Леонардо, я письмом зеркальным
Записываю спевшийся сонет.

1914

***

С тобой в разлуке от твоих стихов
Я не могу душою оторваться.
Как мочь? В них пеньем не твоих ли слов
С тобой в разлуке можно упиваться.

Но лучше б мне и не слыхать о них!
Твоей душою, словно птицей, бьется
В моей груди у сердца каждый стих,
И голос твой у горла, ластясь, вьется.

Беспечной откровенности со мной
И близости — какое наважденье!
Но бреда этого вбирая зной,
Перекипает в ревность наслажденье.

Как ты звучишь в ответ на все сердца,
Ты душами, раскрывши губы, дышишь,
Ты, в приближенье каждого лица,
В своей крови свирелей пенье слышишь!

И скольких жизней голосом твоим
Искуплены ничтожество и мука...
Теперь ты знаешь, чем я так томим? —
Ты, для меня не спевшая ни звука.

1916

Не рви... дай вытянуть мучительную нить!
Дай досказать мне то, чему не верю,
Дай мне оплакать мнимую потерю.
Не спорь! Дай говорить...

Постой: я соглашусь — мне сбросить эту пену,
И, ясный, я приму твой отблеск голубой
И, тихий, вдумчивый, приду к тебе на смену,
Чтоб верила и ты, что правда за тобой.

1913