МЫ ИХ ЧИТАЕМ В ПЕРЕВОДЕ. Огден Фредерик Нэш

Представьте себе Вы сидите на тёмной террасе, И к девушке рядом сильней, чем к богатой невесте охвачены страстью. Летний вечер ну просто наичудесный, И шепчет луна Вам — Любить есть активный глагол всем известный, И звёзды заискрились моментально, И старые венские вальсы играют так сентиментально, И без робости пальцы свои на Ваши она навивает, И после романтического молчанья Вы спросили о мыслях, что это ей всё навевает, И она проскользнула с дорожки омытой луною в интимность веранды, И сказала, О, я изумляюсь, что за день так много съедает бамбука детёныш Гигантской Панды. Или зимний закат созерцаете вы, внизу — гор крутизна, И всё как со страниц Сигрид Унсет — прекрасного крутизна, И за талию обняв её делаете Вы признание, в котором прекрасно выстроенное содержание напоминает Уйды или Теккерея страницу, Но после романтического молчанья она говорит, что забыла заказать лаймы для дайкири и пиццу. Или в полумраке гостиной Вы задали ей важнейший вопрос, без сомнения, Но после романтического молчанья — она говорит, я думаю этот столик смотрится привычней, там где столик стоит обычно, но с другой стороны можно столик и передвинуть, каково ваше мнение? И вот так они свингом нас бьют ниже пояса: Это не значит, что нет в них ничего святого, просто в Священный Момент часто их мысли куда-то уносятся.

Совершенные блюдца

Кто женских глаз прославит взор, Кто губки хвалит бодро, Один — изысканность манер, Другой охотней – бёдра. 
Весь лирикою полон: Наверно здесь поэт, как есть Страдает женским полом. Пусть говорят, что я балда, Кричу, да здравствует еда! Одна еда. Да-да, еда, Как раз обычная еда. Фазаны терзают мне вкус, Ещё черепаха, приветы Креветкам послать не боюсь Что в тесте, в котлете, в паштете. Легко достаю массу масла, Легко покупаю я джем, К еде моя страсть не погасла- Бекон ем, и крем ем, и клэм. Коль всё — еда, Одна — еда, Меня волнует лишь еда. Сквозь раздумий рифы Пробивается рифма Без труда- Лишь ЕДА. Кто пишет гладь сапфирных вод, Кто всем грозящий шторм. Ягняток много на холстах, Но больше — бабьих форм. Ещё с пещерных тех времён Писал художник с чувством Как символ Жизни — женский бюст, Но это ли Искусство? Нимф голых тело- Ерунда. Пусть на холсте — одна еда, Всегда еда, Только еда, Как раз обычная еда. Смелее филея, мой свет, Достань, коль ты друг бесподобный, И спаржу подрежь в винегрет, Иль то, что находишь съедобным. Неси-ка сосиски с курицей, Смородину, свёклу, салат, Яблоки, яйца и устрицы, Я всё это съесть буду рад. И если еда — Есть эта еда, Мне родная любая еда. И когда я мечтаю, То в мыслях, я знаю, Всегда Лишь еда. 

Я не знаю точно, в каких местах находились первые человече- ские поселения — пусть они уж давно опустели,— Но могу поручиться, что даже там люди начинали каждый божий день с того, что вставали с постели. Люди вылезали из-под одеяла на протяжении многовековой истории- Во дворце и в пульмановском вагоне, в тюрьме и в санатории. Первобытный человек должен был встать, прежде чем пойти добыть бронтозавра и утвердить себя как индивида; Джузеппе Верди должен был встать, прежде чем сесть и сочинить свою бессмертную оперу «Аида»; Александр Македонский должен был встать, прежде чем отправиться верхом на коне завоевывать новую местность; Даже Рип ван Винкль должен был сперва проснуться, чтобы влезть на гору и погрузиться в следующий сон, который и принес ему мировую известность. Что же получается? Синицы произошли от синиц, а предки незабудок были незабудки, А люди ведут свой род от людей, которые из поколения в поколение вставали по меньшей мере раз в сутки. поскольку синицы происходят от синиц, их не надо заставлять щебетать по-синичьи, а не изъясняться, скажем, в манере крысиной; поскольку незабудки пошли от незабудок, их не надо вынуждать пахнуть незабудками, а не мыловаренными заводами или жженой резиной. на примере людей мы видим, что наши постоянно встававшие предки могли бы с тем же успехом всю жизнь провести на перине (кто побогаче) или на сене (кто попроще), Потому что мы так и не научились вставать и делаем это каждое утро только под воздействием своей или чьей- нибудь совести, будильника или тещи. Лично я давно пришел к выводу, который, впрочем, столь очевиден, что к нему мог бы прийти уже Гомер: Если бы Природа действительно предназначила человека для того, чтобы он вставал по утрам,— он вставал бы естественным образом и без всяких принудительных мер. 

Лучше быть обладателем врожденной опухоли, или, выража- ясь научно, тумора, Чем иметь врожденное чувство юмора. Люди, у которых есть чувство юмора, проводят время в общем неплохо, Но они не совершат ничего выдающегося и ничем не обессмертят свою эпоху, Потому что как они могут совершить что-нибудь выдающееся, если им сразу приходит в голову, Что у них при этом дурацкий вид, и они немедленно бросают совершать и начинают давиться от смеха, хотя никто не понимает, что тут веселого. Фрески Микеланджело в Сикстинской капелле настолько бессмертны, что от них люди падают в обморок, если доверять слухам; Но я ручаюсь, что старик никогда бы не выдал эти фрески, вообрази он только, какое это смехотворное занятие- лежать под потолком кверху брюхом. По счастью, в жизни не так уж много роковых камней преткновения, но один из наиболее роковых—способность смотреть с чужой точки зрения. Пусть ваша любящая мама пророчит вам богатство и славу- махните рукой на ее пророчества: Если вы допускаете, что на каждую проблему можно посмотреть с двух сторон — мир не узнает вашей фамилии и тем паче имени-отчества. В самом деле, как могли бы дельцы захватывать рынки и наживать тыщи, Если б они вдруг начали слюнтяйничать и думать, что лишают кого-то пищи? Возьмите к примеру мэров, сенаторов, президентов (за исключением Конанта из Гарварда!), а также прочее доблестное воинство: Как могли бы они побеждать на выборах, если бы в душе при- знавали за противником хоть какие-нибудь достоинства? Будь ты хоть семи пядей во лбу и путь свой добрыми намереньями вымости,— Ты не добьешься даже минимума удобств, если не уверен в своей непогрешимости. Люди, у которых есть чувство юмора, иногда демонстрируют завидную решимость,— Но увы, они никак не могут решиться уверовать в собственную непогрешимость. 

Соседи над вами танцуют канканы.  Роняют на пол утюги и стаканы.  С рассвета до вечера в спальнях походы.  Приемник орет на весь дом про погоду.  И всю неделю у них суббота,  А в ванной течет потолок, а вам спать охота.  Своих же гостей, господа и дамы,  Они развлекают игрой на там-тамах.  Когда эти оргии, к счастью, кончаются,  Они по кроватям, как стадо слонов, разбредаются.  Ох, как бы любили мы все своих ближних,  Когда б они жили этажом ниже.

КОМПЛИМЕНТ ДРУГА

Ну сколько же можно талантливых перьев ломать  Про то, что нет мальчику лучшего друга, чем мать!  И как не устали умильно плакать,  Отводя эту роль бессловесной собаке!  Нет, что вы, язык у меня не отсохнет:  Я очень люблю стариков и животных.  И все же, я твердо уверен, друзья,  Что лучший мой друг, разумеется, — я.  Мы любим одно и одно презираем,  Мы ближе друг другу, чем перс и иранец,  Мы душами слиты, как певчие в хоре,  У нас все совместно – и счастье, и горе.  Когда я без денег — я тоже в долгах.  Когда я шучу, то пойму – не дурак.  Когда я хочу, то вступаю в беседу.  Мы оба не терпим парадных обедов.  Когда я устал дожидаться трамвая,  Я влезу и ловко толпу растолкаю.  Я дронт, я додо, что исчезли когда-то,  Со мной мы страдаем от этого факта.  Ах, да, на любое мое прегрешенье  Я вмиг для меня нарисую прощенье.  Кто лучше меня мне развеет тоску,  Разделит со мной гробовую доску?  Так Пифий с Дамоном когда-то дружили.  Нет, мы не философы — так, простофили.  Теперь отвечай, но без шуток и честно:  Ты сам для тебя не на первом ли месте?