ЗНАКОМИМСЯ ИЛЬ ВСПОМИНАЕМ. Михаил Лозинский

Белая ночь

Горят отдаленные шпили Вечерних и светлых соборов, И медля, и рея в сияньях, Нисходит к зеркальным каналам Незримая в воздухе ночь. Печаль о земле озарили Моря просветленных просторов, И нам, в наших смутных блужданьях, Так радостно — сердцем усталым, Усталой мечтой изнемочь... Безумная ночь опустилась Над пепельно-нежной Невою, И крылья торжественных ростров, И легкие мачты — как тени, Как сны, отраженные в снах. И все, что прошло, только снилось, Мы снова, как дети, с тобою, Мы — светлый, затерянный остров В спокойных морях сновидений, Мы — остров на светлых волнах.

1908

x x x

То был последний год. Как чаша в сердце храма, Чеканный, он вместил всю мудрость и любовь, — Как чаша в страшный миг, когда вино есть кровь, И клир безмолвствует, и луч нисходит прямо. Я к жертве наклонил спокойные уста, Чтоб влить бессмертие в пречистый холод плоти, Чтоб упокоить взор в светящейся дремоте. И чуда не было. И встала темнота. Но легким запахом той огненной волны Больные, тихие уста напоены. Блаженный и слепой, в обугленном молчанье, Пока не хлынет смерть, я пью свое дыханье.

1914

Не забывшая

Анне Ахматовой

Еще свою я помню колыбель, И ласково земное новоселье, И тихих песен мимолетный хмель, И жизни милой беглое веселье. Я отдаюсь, как кроткому лучу, Неярким дням моей страны родимой. Я знаю — есть покой, и я хочу Тебя любить и быть тобой любимой. Но в душном сердце — дивно и темно, И ужас в нем, и скорбь, и песнопенье, И на губах, как темное пятно, Холодных губ горит напечатленье, И слух прибоем и стенаньем полн, Как будто вновь, еще взглянуть не смея, Я уношу от безутешных волн Замученную голову Орфея.

1912

x x x

Бесконечною тоскливостью Льются дни и ночи. Быль земли давно рассказана Речью однозвучной. Торопливой теплясь живостью, Смотрят в вечность очи. Мне моя душа навязана, Как недуг докучный.

1909

Пчелы

Я сегодня целый день Слышал голос пчел незримых, Точно пламенную сень Кружев, зноем шевелимых. Дивный разуму глагол Я прочел по их извоям, Опьяненный зноем пчел, Золотым и мудрым роем. Он кружил, и стлался в тень, И опять гудел, червонный, Чтоб отрада целый день Тлела в памяти влюбленной... Много слов и песен есть Для сердец, лучам послушных. Им слышна о дальнем весть, Тишина лугов воздушных.

1910

Зеленый луч

Усталой памяти, в седой волне Глубин прощальных медленно уснувшей, Ты был — как весть о снившейся весне, Зеленый луч, изменчиво мелькнувший! Забытый цвет, качнувшийся намек Пропел в душе безгрешным перезвоном. Я снова жил, я снова был далек, Я нисходил по благодатным склонам. Вся жизнь моя была опять жива, Как миг живут алмазным раем льдины. И целый день мне грезилась листва, Мне грезились зеленые долины.

1910

x x x

Есть в мире музыка безветренных высот, Есть лютня вещая над сумраком унывным. Тот опален судьбой, кого настиг черед, Когда она гудит и ропщет в вихре дивном. Не ветхим воздухом тревожима она, Но духом вечности, несущимся в просторе. Доверься тишине, она одна звучна, Мечтатель, человек, уставший слушать море!

1913

Последняя вечеря

Последний помысел — об одном, И больше ничего не надо, Гори, над роковым вином, Последней вечери лампада! И кто расскажет, кто поймет, Какую тьму оно колышет, Какого солнца черный мед В его волне горит и дышит? Смотри: оно впивает свет, Как сердце жертвенная рана. Весь мрак, всю память мертвых лет Я наливаю в два стакана. Сегодня будет ночь суда, Сегодня тьма стоит над нами. Я к этой влаге никогда Не приникал еще губами. Пора. За окнами темно. Там — одичалый праздник снега. Какое страшное вино! Какая кровь, и смерть, и нега!

1921