На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Хвастунишка

6 788 подписчиков

Свежие комментарии

  • selyger ger
    И тут все вымерли..!Самые таинственны...
  • Алексей Яковлев
    Спортсмены ездят по разным городам, у них режим. Но и трахаться хочется. Чтобы спортсмены не нарушали режим и не иск...Чирлидинг – танцы...
  • selyger ger
    Никогда не слышал... не очень сильный голос,  я бы сказал - певица - релакс!Не забудем мы ни ...

ЗНАКОМИМСЯ ИЛЬ ВСПОМИНАЕМ. Иван Иванович Дмитриев

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/0/09/Tropinin_Dmitriev_1835.jpg/401px-Tropinin_Dmitriev_1835.jpg

Ива́н Ива́нович Дми́триев (10[21] сентября1760, село Богородское, Казанская губерния — 3[15] октября1837, Москва) — русский поэт, баснописец, государственный деятель; представитель сентиментализма. Член Российской академии (1797).

Известность Дмитриеву принесли стихотворные сказки и песни, публиковавшиеся в «Московском Журнале». 1794 год, по собственным словам Дмитриева, был для него самым «пиитическим годом». В этом году написаны лучшие его произведения — оды «К Волге», «Глас патриота на взятие Варшавы», «Ермак» и сатира «Чужой толк», сразу доставившие ему почетное место среди современных ему поэтов.

Басни и сказки Дмитриева, хотя они почти все переведены с французского, считались лучшим украшением его литературного венка, чему сильно способствовали внешние их качества — легкий язык, свободная и плавная версификация. Настоящим уделом его таланта была, несомненно, сатира.

Сатирическое направление видно во многих его произведениях, но особенно резко оно выразилось в «Чужом толке». Сатира эта была вызвана распространившейся тогда страстью писать оды. Осмеивая одописцев, Дмитриев имел в виду не Ломоносова или Державина, а их многочисленных подражателей, из которых большинство не только не обладало поэтическим дарованием, но даже не понимало, в чём заключается сущность поэтических произведений вообще. Стараясь освободить стихотворный язык от тяжелых и устарелых форм, придать ему легкость, плавность и привлекательность, Дмитриев явился, наряду с Карамзиным, одним из преобразователей русского стихотворного языка. /Википедия/

Песни

Стонет сизый голубочек

Стонет сизый голубочек,
Стонет он и день и ночь;
Миленький его дружочек
Отлетел надолго прочь.

Он уж боле не воркует
И пшенички не клюет;
Всё тоскует, всё тоскует
И тихонько слезы льет.

С одной ветки на другую
Перепархивает он
И подружку дорогую
Ждет к себе со всех сторон.

Ждет ее… увы! но тщетно, —
Знать, судил ему так рок!
Сохнет, сохнет неприметно
Страстный, верный голубок.

Он ко травке прилегает,
Носик в перья завернул,
Уж не стонет, не вздыхает —
Голубок… навек уснул!

Вдруг голубка прилетела,
Приуныв, издалека.
Над своим любезным села,
Будит, будит голубка;

Плачет, стонет, сердцем ноя,
Ходит милого вокруг,
Но… увы! прелестна Хлоя!
Не проснется милый друг!

Всех цветочков боле

Всех цветочков боле
Розу я любил;
Ею только в поле
Взор мой веселил.

С каждым днем милее
Мне она была;
С каждым днем алее,
Всё как вновь, цвела.

Но на счастье прочно
Всяк надежду кинь;
К розе, как нарочно,
Привилась полынь.

Роза не увяла —
Тот же самый цвет;
Но не та уж стала:
Аромата нет!..

Хлоя! Как ужасен
Этот нам урок!
Сколь, увы! опасен
Для красы порок!

«Юность, юность! веселися»)

Юность, юность! веселися,
Веселись, пока цветешь;
Пой, пляши, люби, резвися!
Ах! и ты как тень пройдешь!

Други, матери-природы
Слышите ль приятный глас?
Составляйте ж хороводы,
Пойте, ваш доколе час.

В жизнь однажды срок утехам,
Пролетя, не придут вновь!
Дайте руку играм, смехам,
Призовите и любовь.

А певца, который с вами
Уж резвиться устарел,
Увенчайте хоть цветами,
Чтоб еще он вам пропел.

Юность, юность! веселися,
Веселись, пока цветешь;
Пой, пляши, люби, резвися!
Ах! и ты как тень пройдешь!

Куда мне, сердце страстно

Куда мне, сердце страстно,
Куда с тобой бежать?
Здесь должен я всечасно
Печаль мою скрывать.

Друзья мои пеняют,
Что я всегда уныл;
Увы! они не знают,
Таков ли прежде был!

Ах! некогда на лире
И я, резвясь, играл;
И я путь скромный в мире
Цветами устилал.

О, грустно вспоминанье!
Не медлим ни часа
Пойдем сокрыть стенанье
В дремучие леса.

Там горестью глубокой
Никто не укорит,
Ни имени жестокой
При мне не повторит.

Пускай один с тобою
Я буду горевать,
И непрестанно Хлою
Винить, обожать.

Элегия

Коль надежду истребила
В страстном сердце ты моем,
Хоть вздохни, тиранка мила,
Ты из жалости по нем!
Дай хоть эту мне отраду,
Чтоб я жизнь мою влачил,
Быв уверен, что в награду
Я тобой жалеем был!

Если б в нашей было воле
И любить и не любить —
Стал ли б я в злосчастной доле
Потаенно слезы лить?
Нет! на ту, котора к гробу,
Веселясь, мне кажет путь,
За ее жестокость, злобу,
Не хотел бы и взглянуть.

Но любовь непостижима!
Будь злодейкою моей —
Будешь всё боготворима,
Будешь сердцу всех милей!
О жестока!.. о любезна!
Смейся, смейся, что терплю.
Я достоин — участь слезна!
Презрен, стражду и… люблю!

Тише, ласточка болтлива!

Тише, ласточка болтлива!
Тише, тише; полно петь!
Ты с зарею вновь счастлива,—
Ах, а мне пришло терпеть!
Я расстаться должен с милой
На заре, к моим слезам…
О луна! твой свет унылый
Краше солнышка был нам!

Тише, ласточка болтлива!
Тише, тише; полно петь!
Ты с зарею вновь счастлива,—
Ах, а мне пришло терпеть!
Знать, и сонная мечтала
О любови ты своей:
Ты к утехам рано встала,
А я к горести моей!

Тише, ласточка болтлива!
Тише, тише; полно петь!
Ты с зарею вновь счастлива,—
Ах, а мне пришло терпеть!
О, когда б и ты имела
Участь, равную со мной,
Ты б молчала, а не пела
И встречала день с тоской.

Наслаждение

Всяк в своих желаньях волен —
Лавры! вас я не ищу;
Я и мирточкой доволен,
Коль от милой получу.

Будь мудрец светилом мира,
Будь герой вселенной страх,
Рано ль, поздно ли, Темира,
Всяк истлеет, будет прах!

Розы ль дышат над могилой,
Иль полынь на ней растет, —
Всё равно, о друг мой милый!
В прахе чувствия уж нет.

Прочь же, скука! прочь, забота!
Вспламеняй, любовь, ты нас!
Дни текут без поворота;
Дорог, дорог каждый час!

Может быть, в сию минуту,
Милый друг, всесильный рок
Посылает парку люту
Дней моих прервати ток.

Ах! почто же медлить боле
И с тоскою ждать конца?
Насладимся мы, доколе
Бьются в нас еще сердца!

О любезный, о мой милый!

О любезный, о мой милый!
Где ты власть небесну взял?
Ты своей волшебной силой
Нову жизнь и душу дал.

Прочь, печали и напасти!
Прочь, заботы! — вас уж нет!
Покоряся нежной страсти,
Я гляжу на новый свет.

Всё в нем лучше, веселее,
Всё об милом говорит;
Даже солнышко светлее
Для меня теперь горит;

Даже я сама кажуся,
Милый, лучше от тебя;
Величаюся, горжуся,
Больше чувствую себя;

Лучше, кажется, играю
И приятнее пою;
Всё мне рай и всем питаю
Страсть, любовь к тебе мою —

Страсть, навеки воспаленну!
Что скажу я наконец?..
Ты украсил всю вселенну,
Ты мой ангел, мой творец!

Пой, скачи, кружись, Параша!

Пой, скачи, кружись, Параша!
Руки в боки подпирай!
Мчись в веселии, жизнь наша!
Ай, ай, ай, жги!2 — Припевай!

Мил, любезен василечек
Рви, доколе он цветет;
Солнце зайдет, и цветочек…
Ах! увянет, опадет!

Пой, скачи, кружись, Параша!
Руки в боки подпирай!
Мчись в веселии, жизнь наша!
Ай, ай, ай, жги! — Припевай!

Соловей не умолкает,
Свищет с утра до утра:
Другу милому, он знает,
Петь одна в году пора.

Пой, скачи, кружись, Параша!
Руки в боки подпирай!
Мчись в веселии, жизнь наша!
Ай, ай, ай, жги! — Припевай!

Кто, быв молод, не смеялся,
Не плясал и не певал,
Тот ничем не наслаждался,—
В жизни не жил, а дышал.

Пой, скачи, кружись, Параша!
Руки в боки подпирай!
Мчись в веселии, жизнь наша!
Ай, ай, ай, жги! — Припевай!

Птичка, вырвавшись из клетки

Птичка, вырвавшись из клетки,
Долго в воздухе кружит
И зеленой даже ветки,
Быв напугана, дрожит.

Далеко гнездо свивает,
Не глядит на мягкий дерн,—
По несчастию, уж знает,
Что, где роза, там и терн.

Всем, кто чувствует, в природе
Мила вольность дорога,
Лишь любовник во свободе
Видит злейшего врага.

Он, смотря на те оковы,
В коих долго так стенал,
Всякий день досады новы
От жестокой получал.

Воздыхает и, слезами
Окропя их, говорит:
Не хочу расстаться с вами,
Пусть любезна уморит.

Ах! когда б я прежде знала

Ах! когда б я прежде знала,
Что любовь родит беды,
Веселясь бы не встречала
Полуночныя звезды!
Не лила б от всех украдкой
Золотого я кольца;
Не была б в надежде сладкой
Видеть милого льстеца!

К удалению удара
В лютой, злой моей судьбе
Я слила б из воска яра1
Легки крылышки себе
И на родину вспорхнула
Мила друга моего;
Нежно, нежно бы взглянула
Хоть однажды на него.

А потом бы улетела
Со слезами и тоской;
Подгорюнившись бы села
На дороге я большой;
Возрыдала б, возопила:
«Добры люди! Как мне быть?
Я неверного любила…
Научите не любить».

Что с тобою, ангел, стало

«Что с тобою, ангел, стало?
Не слыхать твоих речей;
Всё вздыхаешь! а бывало,
Ты поешь, как соловей».

— «С милым пела, говорила,
А без милого грущу;
Поневоле приуныла:
Где я милого сыщу?»

— «Разве милого другого
Не найдешь из пастушков?
Выбирай себе любого,
Всяк тебя любить готов».

— «Хоть царевич мной прельстится,
Всё я буду горевать!
Сердце с сердцем подружится —
Уж не властно выбирать».

**

**

Басни

Верблюд и Носорог

Верблюду говорил однажды Носорог:
"Вовек я приложить ума к тому не мог,
За что пред нами вы в такой счастливой доле?
Вас держит человек всегда в чести и холе,
И кормит вдоволь, и поит,
И ваше разводить старается он племя;
Согласен, что на вас нередко вьючат бремя,
От коего ваш брат довольно и кряхтит,
Что кротки вы, легки, притом неутомимы;
Но те же самые достоинства и в нас,
Да по рогу еще для случая в запас, -
А все мы презрены, гонимы!"
- "Дружок! - ответствовал Верблюд
Покорность иногда достоинствам замена.
Чтоб людям угодить один ли нужен труд?
Умей и подгибать колена".

Два врача

Один угрюмый Врач подобен был тирану:
Больной отчаянье в глазах его читал.
Другой участием, приветством жизнь вливал. -
Так бережно целить нам должно сердца рану.

Горесть и скука

Бедняк, не евши день, от глада
Лил слезы и вздыхал;
Богач от сытости скучал,
Зеваючи средь сада.
Кому тяжелее? Чтоб это разрешить,
Я должен мудреца здесь слово приложить;
От скуки самое желанье отлетает,
А горести слезу надежда отирает.

Воробей и Зяблица

"Умолк Соловушка! Конечно, бедный, болен
Или подружкой недоволен,
А может, и несчастлив в ней!
Мне жалок он!" - сказал печально Воробей.
"Он жалок? - Зяблица к словам его пристала. -
Как мало в сердце ты читал!
Я лучше отгадала:
Любил он, так и пел; стал счастлив - замолчал".

Еж и Мышь

Еж говорил, что он из одного презренья
К мирскому скрыл себя во мрак уединенья.
"Сосед! - сказала Мышь, - рассказывай другим
От мира злой непрочь, но в мире тесно с ним".

Богач и Поэт

"Поэт и горд еще! - сказал спесивый Клим. -
А чем богат? Ума палата!"
- "Купи бессмертие себе ценою злата, -
Ответствовал Поэт, - и я смирюсь пред ним".

Два Веера

В гостиной на столе два Веера лежали;
Не знаю я, кому они принадлежали,
А знаю, что один был в блестках, нов, красив;
Другой изломан весь и очень тем хвастлив.
"Чей Веер?" - он спросил соседа горделиво.
"Такой-то", - сей ему ответствует учтиво.
"А я, - сказал хвастун, - красавице служу,
И как же ей служу! Смотри: нет кости целой!
Лишь чуть "к ней подлетит молодчик с речью смелой
А я его и хлоп! короче, я скажу
Без всякого, поверь мне, чванства
И прочим не в укор,
Что каждый мой махор
Есть доказательство Ветраны постоянства".
- "Не лучше ли, ее кокетства и жеманства? -
Сосед ему сказал: - Розалии моей
Довольно бросить взгляд, и все учтивы к ней".

Бык и Корова

"Как жалок ты! - Быку Корова говорила. -
Судьба тебя на труд всегдашний осудила".
Наутро повели Корову на убой,
К закланию богам. Бык, вспомня речь вчерашню,
"Гордись, красавица, - сказал, - своей судьбой:
Ты к алтарям идешь, а я - опять на пашню".

Дуб и Трость

Дуб с Тростию вступил однажды в разговоры:
"Жалею, - Дуб сказал, склони к ней важны взоры, -
Жалею, Тросточка, об участи твоей!
Я чаю, для тебя тяжел и воробей;
Легчайший ветерок, едва струящий воду,
Ужасен для тебя, как буря в непогоду,
И гнет тебя к земли,
Тогда как я - высок, осанист и вдали
Не только Фебовы лучи пересекаю,
Но даже бурный вихрь и громы презираю;
Стою и слышу вкруг спокойно треск и стон;
Все для меня Зефир, тебе ж все Аквилон.
Блаженна б ты была, когда б росла со мною:
Под тению моей густою
Ты б не страшилась бурь; но рок тебе судил
Расти, наместо злачна дола,
На топких берегах владычества Эола,
По чести, и в меня твой жребий грусть вселил".
- "Ты очень жалостлив, - Трость Дубу отвечала;
Но, право, о себе еще я не вздыхала,
Да не о чем и воздыхать:
Мне ветры менее, чем для тебя, опасны.
Хотя порывы их ужасны
И не могли тебя досель поколебать,
Но подождем конца". - С сим словом вдруг завыла
От севера гроза и небо помрачила;
Ударил грозный ветр - все рушит и валит,
Летит, кружится лист; Трость гнется - Дуб стоит.
Ветр, пуще воружась, из всей ударил мочи -
И тот, на коего с трудом взирали очи,
Кто ада и небес едва не досягал, -
Упал!

*

*

Картина дня

наверх