Знаменитый Александр Дюма собрал истории великих преступлений разных времен. Героями его публицистики стали исторические персонажи, биографии которых описывались и обсуждались в литературе 19 века.
Конечно, с такими историями связаны легенды, споры и домыслы. Многие версии о подробностях средневековых убийств появились именно в романтический 19 век.
Читайте о двух преступлениях, с которыми связаны мистические легенды. Две страшные истории - королевы Джованны Неаполитанской и Беатрисы Ченчи. Убийства и расплата в стиле эпохи средневековья.
Королева Джованна I Неаполитанская (1328 — 1382)
Утонченная королева свободных нравов, любившая изящное искусство и фривольные рассказы. Автор «Декамерона» Боккаччо лично читал Джованне свои эротические новеллы, причем королева любила слушать эти истории, лежа в постели перед сном. «Двор этой королевы напоминал скорее публичный дом на посмешище всем» - говорили в Италии.
Королева Джованна прославилась не только своими любовными приключениями, но и расправой над врагами. Ее супруг принц Андреа Венгерский, за которого она была выдана замуж по политическим причинам, предъявил претензии на власть, желая разделить с супругой правление страной. Королева не желала делить власть с ненавистным супругом и решила избавиться от него.
Однажды, когда королева сидела за рукоделием, супруг спросил ее, чтобы поддержать беседу:
«Зачем вы мастерите эту ленту, моя любимая и верная супруга?»
«Чтобы повесить вас, ваше высочество!» - ответила королева, не скрывая неприязни.
Андреа Венгерский не усмотрел в словах супруги явной угрозы. Он был слишком самоуверен. По легенде, ему достался фамильный талисман, хранящий от смерти. Говорили, что благодаря силе магического перстня Андреа Венгерский не может погибнуть от стали и яда.
Боккаччо при дворе Джованны I Неаполитанской
Принц собирался перебить фаворитов королевы, полагая, что именно они оказывают на Джованну дурное влияние. Оставшись без поддержки, Джованна станет сговорчивой, и тогда ему удастся получить власть в Неаполе.
Боккаччо читает королеве "Декамерона" лично в постели
Помог королеве осуществить замысел – герцог Дураццо, он стал организатором заговора. У него были свои намерения, он намеревался избавиться и от кузена, а потом управлять Неаполем, запугав королеву. Чтобы приблизиться к трону и породниться с королевской семьей, Дураццо похитил сестру королевы Марию и тайно обвенчался с ней.
По легенде, принц Венгерский был задушен той самой лентой, которую вышивала Джованна, ее угроза не была шуткой. Заговорщики опасались, что благодаря талисману принц не погибнет от кинжала или яда, поэтому был избран такой простой способ. Исполнение кровавой миссии взял на себя Бертран д’Артуа – любимый фаворит королевы.
После бурного пира в удаленном замке, когда все во дворце спали, заговорщики постучались в комнату Андреа Венгерского.
Джованна Неаполитанская (гравюра 19 века)
Дюма приводит описание смерти принца Андреа по свидетельству хрониста Доменико Гравина:
«Едва показался принц, заговорщики набросились на него все разом, чтобы задушить голыми руками, – ведь он не мог погибнуть ни от стали, ни от яда благодаря кольцу, которое дала ему его несчастная мать. Но Андреа был силен и проворен; видя бесчестную измену, он стал защищаться с нечеловеческой силой; испуская страшные вопли, он вырывался из рук убийц; лицо его кровоточило, из головы были выдраны клочья белокурых волос. Несчастный юноша попытался вернуться к себе в опочивальню, чтобы взять оружие и дать мужественный отпор убийцам, но нотариус Никколо ди Мелаццо подбежал к двери, просунул свой кинжал наподобие засова в скобы замка и помешал ему войти. Принц, по-прежнему крича и призывая себе на помощь своих верных слуг, вернулся в залу, но все двери были заперты, и никто не спешил ему на подмогу; королева молчала, нисколько не заботясь о том, что ее мужа убивают.
Между тем кормилица Изольда, до которой донеслись вопли ее любимого питомца и господина, вскочила с постели и, подбежав к окну, огласила дом душераздирающими криками. Хотя место было безлюдное и так удалено от центра города, что некому было прибежать на шум, все же предатели, испуганные криком, который она подняла, уже готовы были выпустить свою жертву, но тут Бертран д’Артуа, чувствуя за собой бóльшую вину, чем остальные, и одержимый сатанинской яростью, изо всех сил обхватил принца и после отчаянной борьбы повалил на землю, а потом выволок его за волосы на балкон, выходивший в сад, и, придавив ему грудь коленом, вскричал, обращаясь к остальным:
– Ко мне, бароны! У меня есть чем его удавить!
И он накинул ему на шею бело-золотую ленту; несчастный между тем отбивался изо всех сил, но Бертран проворно завязал узел, а другие, перекинув тело через парапет балкона, оставили его так болтаться между небом и землей, пока он не задохнулся насмерть. Граф Терлицци в ужасе отвел глаза от зрелища этой страшной агонии, и Роберт Кабанский повелительно крикнул ему:
– Что вы мешкаете, кузен? Веревка достаточно длинна, и каждый из нас может за нее подержаться: нам нужны не свидетели, а сообщники.
Едва затихли последние содрогания умирающего, труп его был сброшен с высоты трех этажей, двери в залу отворены, и убийцы разошлись как ни в чем не бывало…»
Обитатели замка слышали шум, и на вопрос, почему они не вмешались, отвечали, что приняли шум за ссору пьяных стражников и не придали ему значения.
«Несчастный Андреа лежал в луже крови, на шее веревка, как у вора, голова разбита от падения с высоты. Тогда двое монахов поднялись в покои королевы и, почтительно постучавшись в двери, спросили у нее заунывными голосами:
– Ваше королевское величество, что прикажете делать с трупом вашего супруга?
Королева не отвечала, и тогда они спустились в сад и, преклонив колена – один в головах, а другой в ногах покойного, – принялись тихими голосами читать покаянные псалмы».
Фаворит королевы Бертран д’Артуа, ставший исполнителем убийства, сошел с ума: «Лента, которой он удавил Андреа, виделась теперь ему на шее у королевы; она была затянута так туго, что врезалась в тело, и какая-то невидимая сила, какое-то дьявольское внушение побуждало его, Бертрана, своими руками удавить эту женщину, которую он так любил, которую когда-то обожал, преклоняясь перед нею. Граф бросился вон из комнаты, в отчаянии размахивая руками и произнося бессвязные слова; поскольку в нем заметны были признаки душевной болезни и безумия, отец его, Карл д’Артуа, увел его с собой, и в тот же вечер оба уехали в свое поместье в Санта-Агату и стали укреплять замок на случай нападения».
Джованна и фавориты
Герцог Дураццо приступил к дальнейшему исполнению своего плана. Сначала он велел бросить тело короля под дождем без почести и погребения, и только на третий день от своего имени приказал перевезти убитого принца в неаполитанский собор, в котором произнес пламенную речь, обличающую коварных убийц.
«Дворяне и простолюдины, вот наш король, подло задушенный бесчестными предателями. Бог не замедлит открыть нам имена всех преступников. Пускай те, кто желает, чтобы свершилось правосудие, поднимут руку и поклянутся обрушить на убийц кровавую кару, беспощадную ненависть, вечную месть!»
Дворяне и простолюдины осадили королевский дворец с криками «Смерть изменникам и королеве-блуднице!».
Опасаясь обвинений, Джованна приказала арестовать и казнить заговорщиков, которые были ее сообщниками. На свою беду накануне заговорщики настойчиво пытались получить у королевы плату за труды и молчание.
Былые союзники королевы были четвертованы на площади на радость разъяренной толпе. Не избежала печальная участь и дочерей заговорщиков. По приказу герцога Дураццо девушки должны были умереть в мучениях на глазах родителей. Он приказал расчленить тела девушек, а останки бросать в толпу.
Палачи «с помощью бритв со сладострастной медлительностью отрезали кусочки этой восхитительной плоти и бросали в толпу, которая алчно набрасывалась на них, а потом указывала палачам наиболее предпочтительные места на телах несчастных жертв».
Когда изувеченные тела казненных бросали в костер: «…заглушая хрипы жертв, толпа загудела, опрокинула ограждение, и самые неистовые с саблями, топорами и ножами в руках бросились к костру и, вытащив из пламени тела мертвых и еще живых осужденных, принялись кромсать их на куски, чтобы добраться до костей и на память об этом страшном дне сделать себе из них свистульки или рукоятки кинжалов».
Герцог Дураццо, пользуясь ситуацией, расправлялся со своими личными врагами, обвиняя их в помощи убийцам принца. С особой жестокостью он расправлялся с молодыми девушками. Однако возмездие вскоре настигло жестокого Дураццо.
Вторым супругом королевы Джованны стал Людовик Тарентский, который первым делом решил избавиться от герцога Карла Дураццо и приказал задушить его на том же месте, где был задушен принц Андреа Венгерский.
Былой палач сам стал жертвой:
«Карл, с помутившимся от нежданной беды разумом, раздавленный воспоминаниями о собственных преступлениях, трусливо дрожащий перед лицом смерти, был полностью уничтожен. Закрыв лицо руками, он стоял на коленях и, судорожно всхлипывая, пытался остановить мысли, которые кружились у него в голове, словно какой-то чудовищный сон. На душу его опустилась ночь, которую ежесекундно пронизывали вспышки молний, из глубин его помраченного сознания выплывали светлые лица, насмешливо улыбались и вновь пропадали. Затем в ушах герцога зазвучали голоса с того света, и он увидел перед собою длинную вереницу призраков…
Одни из призраков держали свои головы за волосы и стряхивали с них кровь прямо на Карла, другие размахивали бичами и потрясали бритвами, угрожая ему орудиями своей казни. В ужасе от этого адского шабаша несчастный хотел закричать что есть мочи, но дыхание у Карла перехватило, и крик замер у него на губах…»
«Не оказывая ни малейшего сопротивления, Карл последовал за ними (палачами) на балкон, где был повешен Андреа. Там у него спросили, не желает ли он исповедаться. Герцог ответил утвердительно, и к нему привели монаха из того самого монастыря, где он теперь ожидал казни. Монах выслушал исповедь герцога и отпустил ему грехи. Затем Карла подвели к месту, где Андрея в свое время сбили с ног и затянули ему на шее петлю; герцог встал на колени и спросил у палачей:
– Друзья, умоляю вас, скажите: неужели у меня нет никакой надежды?
Услышав отрицательный ответ, Карл вскричал:
– Тогда делайте, что вам приказано!
В тот же миг один из конюхов вонзил в грудь Карлу меч, а другой кинжалом перерезал ему горло, и труп герцога был сброшен с балкона в сад, где убитый Андреа пролежал трое суток, прежде чем его тело предали земле».
Король Венгрии Лайош I решил сам наказать «королеву блудницу», виновную в смерти его брата Андреа. Лайош осадил Неаполь, но чума заставила его войска вернуться. Король обратился к папе римскому провести расследование. Вскоре королеве Джоанне пришлось защищать себя перед папой римским и кардиналами, которые обвиняли ее в убийстве Андреа.
Королева произнесла трогательную речь в свою защиту:
«Она рассказывала о гибели мужа с такою мукой, так чистосердечно пеняла себя за растерянность и ужас, словно приковавшие ее к месту после этих страшных событий, с таким отчаянием закрывала лицо руками, словно стараясь сбросить с себя остатки безумия, что по собравшимся прошла дрожь ужаса и жалости. Все понимали, что даже если она говорит неправду, то боль ее сильна и неподдельна. Ангел, исчахнувший из-за совершенного им преступления, Иоанна лгала, словно сатана, однако бесконечные муки гордыни и угрызения совести раздирали ее тоже как сатану. Когда она закончила и, заливаясь слезами, попросила помощи и защиты от человека, узурпировавшего ее королевство, одобрительные возгласы, несшиеся со всех сторон, заглушили ее последние слова, множество рук потянулось к рукояткам мечей, и венгерским послам в смущении и стыде пришлось покинуть залу».
Римский папа признал королеву невиновной «однако поскольку последующему поведению королевы и ее небрежению в преследовании преступников никаких оправданий не было, папа признал, что тут не обошлось без колдовства и что приписываемая Иоанне вина – не что иное, как наведенная на несчастную женщину порча, защититься от которой она не могла».
Королева избежала наказания, но ей пришлось отдать папе город Авиньон.
Джованна согласилась разделить власть с супругом Людовиком, избавившего ее от герцога Дураццо. Людовик был торжественно коронован. В день коронации его преследовали дурные предзнаменования, упавшая корона и смерть дочери.
«Однако радость была в этот день омрачена происшествием, которое суеверные неаполитанцы расценили как недоброе предзнаменование. Верхом на коне, покрытом богатой попоной, Людовик Тарантский въехал в Порта-Петручча, и дамы, наблюдавшие за кортежем сверху, из окон своих домов, засыпали его таким множеством цветов, что конь, испугавшись, стал на дыбы и порвал узду. Король, не справившись со скакуном, легко соскочил на землю, но уронил при этом корону, которая упала на землю и разбилась на три части. В этот же день скончалась единственная дочь Джованны и Людовика.
Между тем король, не желая, чтобы столь блестящая церемония была омрачена знаками траура, велел в течение трех дней устраивать всяческие турниры и поединки и в память о своей коронации учредил рыцарский орден Узла. Но начиная с дня, отмеченного дурным предзнаменованием, жизнь его обернулась чередой жестоких разочарований».
После смерти Людовика королева выходила замуж еще дважды. Роковую роль в ее судьбе сыграл фаворит Карл, которого она женила на дочери казненного герцога Дураццо, чтобы он получил титул и высокий статус при дворе.
Получив влияние, новый Карл Дураццо заручился поддержкой союзников и захватил Неаполь. Участь королевы были решена. Она была убита также как ее муж Андреа и былой сообщник герцог Дураццо – задушена той же лентой на том же балконе, а тело ее сброшено вниз.
«Внезапно дверь в комнату, где Иоанна так самозабвенно молилась, с грохотом распахнулась: два венгерских барона в латах знаком велели королеве следовать за ними. Иоанна молча встала и послушно пошла за баронами, но, когда узнала место, где Андреа и Карл Дураццо погибли насильственной смертью, из груди у нее вырвался крик отчаяния. Однако, собрав последние силы, она ровным голосом поинтересовалась, почему ее сюда привели. И тогда один из баронов показал ей шитую золотом шелковую ленту…
– Да свершится правосудие Господне! – падая на колени, вскричала Иоанна.
Через несколько минут страдания ее прекратились.
Это был третий труп, сброшенный с балкона в Аверсе».
Беатриса Ченчи (1577-1599)
Трагичная история Беатрисы Ченчи была популярна в литературе 19 века. Конечно, Александр Дюма поместил эту историю в свои собрания знаменитых преступлений.
Поэт Перси Шелли посвятил Ченчи поэму, в предисловии которой написал «Некий старик, прожив жизнь в распутстве и беззакониях, в конце концов проникся неумолимою ненавистью к своим собственным детям; по отношению к одной из дочерей это чувство выразилось в форме кровосмесительной страсти, отягченной всякого рода жестокостями и насилием. Дочь его, после долгих и напрасных попыток избегнуть того, что она считала неизгладимым осквернением души и тела, задумала наконец, с своею мачехой и братом, убить общего их притеснителя».
Беатриса Ченчи. По легенде этот портрет нарисовал Гвидо Рени в ночь перед казнью Беатрис.
Создала этот портрет и легенду художница 17 века Элизабет Сирани (?)
Франческо Ченчи прославился своим жестоким нравом. За преступления его арестовывали несколько раз, но благодаря своему богатству и влиянию он быстро оказывался на свободе.
Было у него семеро детей - пять сыновей и две дочери.
Прославился Ченчи ненавистью к собственным детям, для которых изготовил склеп на семь мест:
«Он велел построить во дворе своего великолепного дворца, расположенного неподалеку от берега Тибра, церковь во имя св. Фомы и однажды, велев архитектору показать план склепа, бросил: «Вот сюда я надеюсь всех их уложить». Архитектор впоследствии признавался, что пришел в ужас от зловещего смеха, каким Франческо Ченчи сопроводил свое высказывание, и что, если бы не большие деньги, которые ему предстояло получить, он тут же отказался бы продолжать строительство».
Сыновья Кристофоро и Рокко были убиты. Говорили, что это отец подослал к ним убийц. «Умерших опустили в склеп, который Франческо сам приготовил для них, в гробах, предназначенных для нищих; увидев их, лежащих рядом, он воскликнул, что уже вполне счастлив, поскольку избавился от двух столь мерзких тварей, но полное счастье изведает, только когда остальные пятеро детей улягутся рядышком с первыми двумя, а когда умрет последний, он в знак радости устроит иллюминацию у себя во дворце, предав его огню».
Старшей дочери повезло, она смогла бежать от отца и вышла замуж за благородного Карло Габриелли. Беатриса Ченчи оставалась во власти отца-тирана, которую тот заточил в башню. Всяких ужасов рассказывали, что он избивал и насиловал родную дочь. К Беатрисе сватался сеньор Гуэрру, друг ее брата Джакомо, но Франческо Ченчи выгнал жениха с проклятьями, не желая потерять свою жертву.
Доведенные до отчаяния Беатриса и Лукреция (вторая жена Франческо) решили покарать злодея. Синьор Гуэрру и Джакомо стали их союзниками. Гуэрру нашел двух наемных убийц Марцио и Олимпио, заплатив им тысячу золотых.
Лукреция Ченчи
«И вот 9 сентября 1598 года женщины, ужиная со стариком, подлили ему в бокал опиума, причем так ловко, что при всей своей подозрительности он ничего не заметил, выпил снотворный напиток и вскоре заснул глубоким сном…
Наемные убийцы приступили к делу:
«Один из них держал два больших гвоздя наподобие тех, какими воспользовались при распятии Христа, а второй – молоток; первый вертикально приставил гвоздь к глазу Франческо, второй ударил по нему молотком, и гвоздь вошел в голову. Еще один гвоздь они вбили в горло, и душа Франческо, отягченная множеством грехов, которые он совершил в жизни, стремительно и неистово вырвалась из тела, конвульсивно дергавшегося на полу, куда оно скатилось.
После этого Беатриче, верная слову, вручила сбирам туго набитый кошелек с остатком условленной платы и отпустила их.
Как только Олимпио и Марцио ушли, женщины вырвали гвозди из ран, завернули труп в простыню и через все комнаты потащили к небольшой терраске, откуда намеревались сбросить его в заброшенный сад. Тем самым они надеялись создать впечатление, будто старик погиб, пойдя среди ночи в нужник, расположенный на другом конце галереи. У дверей последней комнаты силы оставили их, они решили минуту передохнуть, и тут Лукреция увидела обоих сбиров, которые еще не успели уйти и делили деньги. Она позвала их на помощь; Марцио и Олимпио перетащили труп на террасу и с места, указанного Беатриче, сбросили труп в заросли бузины, где он и застрял в ветвях.
Дамы прячут труп
Все получилось так, как и предвидели Беатриче и ее мачеха; утром обнаружили труп, застрявший в ветвях бузины, и все решили, что Франческо оступился на террасе (на ней не было парапета), упал и убился. На теле у него было множество ран, и никто не обратил внимания на те, что оставлены были гвоздями. Женщины, как только им сообщили эту весть, выбежали, издавая горестные вопли и заливаясь слезами, так что если у кого-то и могли возникнуть подозрения, столь неподдельное и глубокое горе тут же должно было их рассеять; но подозрений ни у кого и не появилось, если не считать зáмковой прачки: Беатриче дала ей постирать простыню, в которую был завернут труп Франческо, сказав, что ночью у нее случилось сильное кровотечение, отчего и запачкалась простыня. Прачка то ли поверила ей, то ли сделала вид, будто поверила; во всяком случае, тогда она ни словом не высказала ни сомнения, ни удивления. Прошли похороны, и женщины без всякой спешки возвратились в Рим, где собирались наконец-то зажить спокойной жизнью».
Однако зажить спокойно жизнью женщинам не удалось. Внезапная кончина Ченчи вызвала множество домыслов.
Лукреция, Беатриса и братья были арестованы. Их подвергли допросу и пыткам. Сеньор Гуэрра бежал из Италии.
Арест семьи Ченчи
Особое внимание к делу Ченчи проявил римский Папа Климент VIII, что вызвало предположения в его заинтересованности.
Как описывает Перси Шелли решение судьи:
Итак, да совершится воля Папы.
А до тех пор пусть стража разместит
Преступников по одиночным кельям.
Держать орудья пытки наготове:
Сегодня ж ночью, если только Папа
В решенье правосудном сохранит
Суровую решимость благочестья, -
Из этих жил, из этих нервов тонких,
Всю истину я вырву, стон за стоном.
Вот как описывает пытку Беатрисы судебный писец:
«Понеже в течение всего допроса она не желала ни в чем признаться, двум стражникам было велено препроводить ее из тюрьмы в пыточную камеру, в каковой ее ждал палач; там, после того как ей обрили волосы, палач усадил ее на низкую скамью, раздел, разул, связал руки за спиной, привязал к веревке, проходящей через блок, закрепленный в потолке оной камеры, а вторым концом привязанной к вороту, каковой вращается посредством четырех рукоятей двумя мужчинами.
И прежде чем подтянуть, мы вновь спросили ее на предмет вышеупомянутого отцеубийства, однако вопреки представленным ей признаниям брата и мачехи, каковые признания те подписали, она упорно все отрицала, говоря: «Подвесьте меня и делайте со мной все, что желаете, я вам сказала правду и ничего иного не скажу, даже если меня разрубят на части». Вследствие чего мы приказали подтянуть ее за руки, связанные вышеупомянутой веревкой, на высоту около двух футов и оставили так на время, пока читали «Pater noster», после чего опять же спросили относительно событий и обстоятельств названного отцеубийства, но она не пожелала сказать ничего, кроме того, что уже сказала, не произнося иных слов, опричь нижеследующих: «Вы убиваете меня! Вы убиваете меня!»
Мы распорядились подтянуть ее выше, а именно до высоты четырех футов, и начали читать «Ave Maria». Но посередине нашей молитвы она прикинулась, будто обмерла.
Мы велели плеснуть ей в лицо ведро воды, после чего она пришла в себя и закричала: «Боже мой! Смерть моя пришла! Вы убиваете меня! Боже мой!» – ничего же иного ответить не захотела.
Тогда мы приказали поднять ее еще выше и стали читать «Miserere», она же, вместо того чтобы присоединиться к нашей молитве, дергалась и вскрикивала, произнося неоднократно: «Боже мой! Боже мой!»
Спрошенная вновь относительно названного отцеубийства, не пожелала ничего признать, утверждая, что невиновна, а через несколько секунд обмерла.
Мы приказали снова облить ее водой, после чего она пришла в себя, открыла глаза и вскричала: «Проклятые палачи, вы убиваете меня! Убиваете меня!» – опять же не пожелала сказать ничего иного.
Образ Ченчи в исполнении фотографа Джулии Маргарет Камерон
Видя таковое ее упорство в отрицании вины, мы приказали палачу произвести встряску. Во исполнение палач подтянул ее на высоту десять футов, и мы попросили ее, подвешенную на таковой высоте, сказать нам правду, но то ли оттого, что она лишилась дара речи, то ли оттого, что не желала говорить, она в ответ покачала головой, что означало либо невозможность, либо нежелание отвечать.
Видя то, мы дали палачу знак отпустить веревку, и она всем своим весом упала с высоты десяти футов до высоты двух футов, от какового сотрясения у нее вывернулись руки; она громко возопила и сомлела, оставшись висеть как мертвая.
Мы приказали плеснуть ей в лицо воды, она пришла в себя и снова крикнула: «Гнусные мучители, вы убиваете меня, но даже если вырвете мне руки, я ничего другого вам не скажу!»
Вследствие этого мы приказали привязать ей к ногам груз в пятьдесят фунтов. Однако в этот момент растворилась дверь, и несколько голосов закричали: «Довольно! Довольно! Не заставляйте ее так долго мучиться…»
Братья, которые не могли смотреть на мучения сестры, признались в убийстве.
Несмотря на прошения многих знатных сеньоров Рима освободить Ченчи, римский папа оставался непреклонен.
Нет, Папа беспощаден. Невозможно
Его смягчить или хотя бы тронуть.
Он смотрит так пронзительно-спокойно,
Как будто он орудье лютой казни,
Которая терзает, но других,
Убьет, но не себя; он - точно камень,
Глухое изваянье, свод закона,
Устав церковный, но не человек.
Он хмурился: как будто хмурить брови, -
В его душе, как в скудном инструменте,
Пружиною единственною было:
Он хмурился. Защитники ему
Записки докладные подавали,
А он их рвал в клочки и безучастно
Охрипшим жестким голосом ворчал им:
"Кто между вас защитник их отца,
Убитого во сне?" Потом к другому:
"Ты это говоришь по долгу чина;
Прекрасно, одобряю". - И затем
Ко мне он повернулся, и, увидя,
Что у меня в глазах стоит мольба,
Он два лишь слова холодно промолвил:
"Убийцам - смерть!"
(Перси Шелли)
По решению папского суда Джакомо, Беатриса и Лукреция были признаны виновными в убийстве и приговорены к смертной казни – их должны были обезглавить. Помиловали только младшего брата Бернардо Ченчи, которому было тринадцать лет, но он должен был находиться на эшафоте во время казни родных.
Художник пишет портрет Беатрисы в ночь перед казнью
Узнав о приговоре, Беатриса пришла в отчаяние. «Умереть! Умереть! Так неожиданно умереть на эшафоте! На виселице! О Боже мой, Боже!» - кричала она. Потом ужас смерился безразличием и смирением.
О Боже мой!
О Господи, как может это быть -
Так умереть внезапно? Молодою.
Лежать в земле, холодной, влажной, мертвой,
Средь разложенья, мрака и червей;
Забитой быть в каком-то узком месте,
Не видеть больше солнечного света,
Не слышать голосов живых существ,
Не думать о вещах давно знакомых,
Печальных, но утраченных, вот так...
Ужасно! Быть ничем! А то - но чем же?
Ничем! О Боже, где я? Умоляю,
Не позволяйте мне сходить с ума!
О Господи, прости мне эти мысли!
Что, если бы в пустом бездонном мире
Не стало Бога, Неба и Земли!
Что, если б всюду был бесцветный, серый,
Раскинутый, слепой, безлюдный мир!
(Перси Шелли)
Судя по описаниям казни, в те времена уже было автоматическое устройство вроде «гильотины».
«Над плахой между двумя брусьями было повешено широкое железное лезвие, которое, стоило отпустить пружину, скользило в пазах и всем своим весом обрушивалось на плаху».
Первой казнили Лукрецию. Потом была очередь Беатрисы, перед казнью которой произошло непредвиденное.
«Пока готовили эшафот для Беатриче, ступенчатые подмости, переполненные людьми, обрушились; многие при этом убились, но еще больше народу было покалечено и поранено».
Люди, зная о жестокости Франческо Ченчи, сочувствовали приговоренным.
«К сему можно добавить, что весь Рим соучаствовал в этой трагедии, и люди съехались кто в каретах, кто верхом, кто в повозках, а кто пришел пешком, и все они сбились в огромную толпу; по несчастью, день был до того душный и жаркий, что многие теряли сознание, многие заболели лихорадкой, множество также умерло ночью, после того как пробыли на солнце все три часа, что длилась казнь».
Казнь Беатрисы Ченчи
Во время казни Беатрисы летописцы отмечают странный случай, ее обезглавленное тело упало на землю, одежда соскользнула и люди увидели раны от пыток: «И тут случилось нечто странное: голова скатилась, а тело отшатнулось назад, как бы пятясь; палач тут же подхватил голову и показал ее народу, затем, проделав с нею то же, что и с головой Лукреции Петрони, хотел положить тело в гроб, но братья из конгрегации Милосердия взяли его из рук палача, и один из них собрался перенести его к гробу, однако тело выскользнуло и свалилось с эшафота на землю; при этом с него сорвались одежды, все оно было в крови и в пыли, так что пришлось потратить немало времени на обмывание…».
Казнь семейства Ченчи вызвала много пересудов. Говорили, что Франческо Ченчи имел немало врагов, которые и расправились с ним, а родственникам убитого были предъявлены ложные обвинения. Под пытками несчастные сознались в преступлении, которого не совершали. Слишком непреклонен был Папа, вынося решение.
Мост Святого Ангела, рис. Брюллова
Говорят, призрак Беатрисы Ченчи является на мосту Святого ангела в Риме.
Свежие комментарии