МЫ ИХ ЧИТАЕМ В ПЕРЕВОДЕ. Джон Гринлиф Уиттьер

Джон Гринлиф Уиттьер (англ.John Greenleaf Whittier, 17 декабря 1807 — 7 сентября 1892) — известный американскийпоэт, публицист, квакер и аболиционист.

Поэзия Уиттьера проникнута идеями квакерства. Поэт взывает к справедливости, обращается к совести и состраданию. Ряд его стихотворений были превращены в гимны.

Въезд шкипера Айрсона

Немало волшебных поездок в веках Прославлено в сказках, воспето в стихах, — Из книг Апулея осел золотой, Календаря конь весь из бронзы литой, На метлах летавшие ведьмы во мрак, Носивший пророка скакун Эль-Борак, Но все ж необычней поездок всех лет Был въезд Флойда Айрсона в Марблхэд. За то, что Флойд Айрсон не спас никого, И в дегте и в перьях возили его Женщины Марблхэда! 
Как филин облезлый, как мокрый индюк, С повисшими крыльями связанных рук, Весь черный от дегтя, весь в перьях, нагой — Так шкипер Флойд Айрсон стоял пред толпой, А свита из женщин седых, молодых, Здоровых, горластых, худых, разбитных Везла на повозке его, и свой гнев Они изливали в протяжный припев: «Вот шкипер Флойд Айрсон! Он ближних не спас, И в дегте и в перьях стоит напоказ Женщинам Марблхэда!» Кричали старухи, морщинисты, злы, Кричали девицы, румяны, белы, Как будто, сверкая сиянием глаз, Вакханки сошли с древнегреческих ваз, Растрепаны платья, платки, волоса, Охрипли от выкриков их голоса, И, дуя в свирели из рыбьих костей. Вопили менады все громче, сильней: «Вот шкипер Флойд Айрсон! Он ближних не спас, И в дегте и в перьях стоит напоказ Женщинам Марблхэда!» Не жалко его! Он безжалостен был, Ведь он мимо шхуны тонувшей проплыл, Не тронул его погибающих зов, Не снял и не спас он своих земляков. Донесся их крик: «Помогите вы нам!» А он им ответил: «Плывите к чертям! На дне много рыбы припас океан!» И дальше поплыл он сквозь дождь и туман. За то, что Флойд Айрсон не спас никого, И в дегте и в перьях возили его Женщины Марблхэда! В заливе Шалер на большой глубине Покоится шхуна рыбачья на дно. Жена, и невеста, и мать, и сестра Со скал Марблхэда всё смотрят с утра, В туманное мрачное море глядят, Но те, кого ждут, не вернутся назад. Лишь ветер да чайки доносят рассказ О том капитане, что ближних не спас. За то, что Флойд Айрсон не спас никого, И в дегте и в перьях возили его Женщины Марблхэда! На улице каждой с обеих сторон Кричали ему из дверей и окон. Проклятья старух, старых дев, стариков Он слышал в пронзительном реве рожков, И волки морские, друзья-моряки, От гнева сжимали свои кулаки, Калеки грозили, подняв костыли, Кричали, когда его мимо везли: «Вот шкипер Флойд Айрсон! Он ближних не спас И в дегте и в перьях стоит напоказ Женщинам Марблхэда!» Цвела вдоль Салемской дороги сирень, Манила под яблони светлая тень, Но шкипер не видел зеленой травы И яркой небесной густой синевы, Безмолвно в потоке народном он плыл, Как идол индейский зловеще уныл, Не слышал, как все его хором кляли, Как громко кричали вблизи и вдали: «Вот шкипер Флойд Айрсон! Он ближних не спас И в дегте и в перьях стоит напоказ Женщинам Марблхэда!» «Сограждане, слушайте! — он закричал. — Что мне голосов ваших горестный шквал? Что значит мой черный позор и мой стыд Пред ужасом тем, что меня тяготит? Ведь ночью и днем, наяву и во сне Со шхуны их крик все мерещится мне. Кляните меня, но ужасней есть суд, Я слышу, как мертвые в море клянут!» Сказал так Флойд Айрсон, что ближних не спас И в дегте и в перьях стоял напоказ Женщинам Марблхэда! Сказала погибшего в море вдова: «В нем совесть проснулась! Что наши слова!» Единого сына погибшего мать Сказала: «Придется его отвязать!» И женщины, сердцем суровым смягчась, Его отвязали, а деготь и грязь Прикрыли плащом — пусть живет нелюдим Со смертным грехом и позором своим! Злосчастный Флойд Айрсон не спас никого, И в дегте и в перьях возили его Женщины Марблхэда!

Дух Мороза 

Он идет, он идет — Дух Мороза идет, И след его леденящий Сверкает кристаллами звездных высот Над золотолиственной чащей. Плащи с дубов он срывает во прах, И листья шуршат, облетая, И ветры его завывают в полях, Как волчья голодная стая. Он идет, он идет — Дух Мороза идет От замерзшего Лабрадора, Где но морю бродит белый медведь Среди ледяного простора; Где нарус рыбачий от ветра зимы Леденеет в тусклом сиянье И где рулевые сидят у кормы, Как мраморпые изваянья! Он идет, он идет — Дух Мороза идет Вместе с ветром полярным студеным, И в Норвегии сосны гранитных высот Его встретили низким поклоном. Не растопит его и горячая мгла Из подземного страшного пекла, Что под сумрачным небом во льдах разожгла Огнедышащим кратером Гекла. Он идет, он идет — Дух Мороза идет! Под дыханьем губительным скоро Заблещет зеркальной гладью лед, В катки превратив озера. Потоки, что прыгали с крутизны И в зелени звонко журчали, Надолго в оковах его, до весны, Застынут в безмолвной печали. Он идет, он идет — Дух Мороза идет! Так давайте заранее встретим Его леденящий, мертвящий полет И огонь в очагах засветим; Соберемся в тесном кругу веселей, И, когда затанцует пламя, Пускай он в свирепости лютой своей Кружит бессильно над нами!

Барбара Фритчи

Утром сентябрьским над жнивом полей
Фредерик-город блестел светлей
Шпилями крыш, и зеленый вал
Холмов Мэриленда его окружал.
Фермеров вознаграждали сады
Золотом яблок за все их труды.
Но привлекали, как рай, их сады
Взгляды молодной мятежной орды.
Полднем осенним чрез город прошли
Отряды южан с генералом Ли.
Пешие, конные шли войска
По улицам тихою городка.
Немало флагов утром взвилось,
Серебряных звезд и красных полос,
Но в полдень, как в юрод ворвался враг,
Спущен повсюду был звездный флаг.
Барбара Фритчи врагам в ответ,
Старуха почти девяноста лет,
Отважилась дряхлой рукой опять —
Мужчинами спущенный — флаг поднять.
И взвился флаг с чердака из окна,
Ему до конца она будет верна!
Отряд свой по улице мимо вел
Верхом на мустанге Джексон Стонволл.
Надвинув шляпу, смотрел он вокруг,
И флаг северян он увидел вдруг.
«Стой!» — и встал смуглолицый отряд.
«Огонь!» — и грянул ружейный раскат.
Звякнуло в раме оконной стекло,
Флаг изрешеченный с древка снесло,
Но грохот ружейный еще не смолк,
Когда подхватила Барбара шелк.
На улицу высунувшись из окна,
Простреленным флагом взмахнула она:
«Стреляйте в седины моей головы,
Но флага отчизны не трогайте вы!»
И тень раскаянья, краска стыда
По лицу командира скользнула тогда.
На мгновенье задумался он, молчалив,
И победил благородный порыв.
«Кто тронет ее, как собака умрет!» —
Он крикнул, промчавшись галопом вперед.
И целый день проходили войска
По улицам тихого городка,
Но флаг развевавшийся взять на прицел
Никто из мятежников больше не смел.
Не рвал его шелка внезапный шквал,
Но ласковый ветер его развевал.
И солнце между холмами, из туч,
Ему посылало прощальный луч.
Барбары Фритчи на свете нет,
И прахом развеян мятежников след.
Честь ей и слава! О ней мы поем.
Стонволла помянем не лихом — добром!
Над прахом Барбары Фритчи родным
Союзное знамя с почетом склоним!
Принес и порядок, и мир, и чакон
Тот флаг, что был ею к окну прикреплен.
Пусть звезды неба смотрят сквозь мрак.
Как веет над городом звездный флаг.